Орлы смердят

А. В. Они из числа персонажей, которые фигурируют в моем творчестве, начиная с самой первой книги — «Сравнительной биографии Жориана Мюрграва». Им хочется как можно быстрее изменить мир — своим чуть слышным шепотом, мечтами, протестами, не имеющими отношения к литературе, — но в итоге из этих стремлений получается литература. Они говорят гораздо больше, чем пишут, они — рассказчики и приступают к написанию романа, не претендуя на литературность, просто убеждая самих себя в том, что у них есть право голоса. Они не только нетипичны, они маргинальны, они узники, они подавлены. Для общества они никто. Зомби, которые рассказывают истории, находясь между жизнью и смертью. Будучи одинокими и безумными, они с трудом наговаривают роман, и это не похоже на художественное творчество. Они коллективным трудом создают нечто, благодаря чуду публикации становящееся романом. Они никогда не претендовали на статус писателей и не задавались вопросами текстуального характера, бесконечно муссируемыми в литературном мире. Они одержимы потребностью немедленно высказаться, кристаллизовать мысли в слове, обратиться к себе подобным. К читателю и слушателю они очень внимательны, они ведут с ними непрерывный диалог, зная, что те им постоянно внимают. Даже если речь идет о диалоге с одним участником.

А. А.Вам интересно описывать вселенную, все точнее вырисовывающуюся от книги к книге, в тридцати пяти произведениях, опубликованных четырьмя авторами?

А. В. Да, это литература об иной реальности, о другой стороне мира, которая на разных поэтических уровнях, разветвляясь и расширяясь, повторяясь в виде пейзажей, с каждой книгой становится все более знакомой читателю. Персонажи почти всегда при смерти и рассказывают свою историю в момент агонии или спустя несколько минут после кончины, пребывая в зыбком мире, который буддисты называют Бардо и который являет собой пространство романа, воображаемое и одновременно не совсем вымышленное, построенное на истории последних ста лет. Историческая и коллективная память пересекаются с памятью об ином мире.

А. А.Вам не кажется, что из истории XX века вы выбираете исключительно те события, которые отрицают всякую возможность существования? В постэкзотическом мире вселенная превращается в гетто, Шоа длится вечно, и атомная бомба обрушивается на все живое на планете.

А. В. Вселенная моих книг соткана из размышлений об апокалипсисе, с которым человечество столкнулось в XX веке, который оно не преодолело и, думаю, никогда не преодолеет. Разочарование в революции, геноциды, Шоа, постоянные войны, ядерная опасность, лагеря лежат в основе современной истории. Писатели постэкзотизма выводят на сцену персонажей, которые живут внутри катастрофы и у которых нет повода задумываться о существовании внешнего мира. Они говорят о жизни и выстраивают свое видение мира исходя из этой ситуации катастрофы. В ней берут начало их память, мечты и романы. Их голос раздается из глубокой тишины, пришедшей на место крушения. Художественный метод постэкзотизма предполагает, что текст всегда строится по принципу тесного взаимодействия с персонажем: в течение всего романного действия нарратор сопровождает персонажа до конца, во время пожара, бомбардировки, геноцида.

А. А.Вы пишете политически ориентированную литературу?