Орлы над пропастью

И вот, снова вернулся, но на этот раз Сал-Скапела встретила его неприветливо. Турвид умер внезапно, в полном рассвете сил. Простудился зимой и сгорел за две недели. Ему не было и сорока пяти. Наследовал князю сын, Зиралекс, мальчишка еще, чуть за двадцать. Он, как и многие его предки уже не назывался царем. После того, как Скердилед стал другом Рима, царство иллирийцев довольно быстро распалось на лоскутки, в каждом из которых сел свой князь. Не все они последовали заветам царя-пирата. Многие, в том числе и стараниями Веслева, видели в квиритах не друзей, а хитрого, коварного врага. Но времена меняются.

Зиралекс принял Веслева холодно. У него уже был советник и новый не требовался. Советника звали Игнатий Друз, и он активно обучал молодого князя, как правильно дружить с могущественным соседом. Который теперь везде. И в Македонии, и в Этолии, и в Эпире — везде.

"Ступай-ка ты, Веслев, откуда пришел. Нечего тебе здесь делать. Отцу моему и деду глаза сладким медом заливал, они и рады были. Теперь со мной так хочешь? Иди-ка подобру-поздорову, пока цел".

Вот так вот.

Остемир рассказал побратиму, что в середине лета приезжал в Скапелу один фракиец, назвался посланником князя Дромихета. Склонял Зиралекса вступить в союз с дарданами и ударить по римлянам. Не учел присутствия возле резного княжеского трона Игнатия. Тот дал князю мудрый совет — посадить посланника на кол.

— Долго он орал и корчился. Давненько здесь подобного зрелища не видали.

— А что дарданы? Что-нибудь слышно было?

— Сходили в Македонию. Правда, что они там взять могли, ума не приложу. Там же шаром покати, второй год война идет. Говорили, будто Дромихет взял Гераклею-в-Линкестиде[117], крепко побив Бруттия Суру, полководца наместника.

— Князь Дромихет... Знаю одного такого, из ныне здравствующих, да только он не князь никакой, и уж вовсе не дардан.

— Не дардан. Пришлый фракиец. Говорят, сражался в войске Митридата, а когда римляне его побили, бежал.

— К дарданам, значит. И они его послушали, повести войско доверили?

— Выходит, послушали.

— А что римляне?

— Ничего. У Суры, похоже, сил совсем нету.

— Что-нибудь слышно про Суллу?

— Доходят слухи. Бьет Митридата Сулла. Митридат ему новое войско, а тот опять бьет.

— Короче, занят Сулла.

Веслев надолго задумался. Потом, не обращаясь к Остемиру, негромко произнес:

— Заболел шрам. Не зря спешил. Ой, не зря.

Дубы, буки и каштаны остались внизу. Здесь, недалеко от вершины, сосны и ели на редких открытых местах соседствовали с островками берез, уже сбросивших листву и выглядящих несколько инородно в этом царстве хвои.

Веслев присел на ствол поваленной ураганом старой сосны, расшнуровал ворот кожаной верхней рубахи и, сунув руку за пазуху, вытащил кусок вяленой оленины. Оторвал половину и протянул Остемиру.

— Надо бы сходить в Скопы[118]. Посмотреть, что там и как.

— Я с тобой, — пробасил Остемир.

— Не нужно, брат. Это не твоя война.

— Война?

— Да, я думаю, что Дромихет изрядно обидел Суллу. И тот не простит ему.

— Сулла повязан по рукам и ногам Митридатом.

— Я думаю, это ненадолго. В Диррахии говорили, что оба войска сходятся в Беотии. Наверное, сражение уже произошло.

— Вдруг победил Митридат?

— Возможно. Нельзя сбрасывать со счетов такое развитие событий. Однако я в этом деле поставил бы на Суллу.

— Если Сулла победит, то нагрянет к дарданам. И ты собираешься идти туда один?

— Да. Тебе там нечего делать.

— Ты представляешь, какая каша там заварится?

— Вполне, именно поэтому мое присутствие необходимо.

— Для чего?

— Чтобы остудить эту кашу.

— Я не пущу тебя одного.

— А я не хочу рисковать твоей жизнью, брат.

— Почему рискуешь своей?

Веслев не ответил.

— Душно тут стало, — после продолжительного молчания сказал Остемир, — как будто чья-то рука на горле.

— Понимаю. Сынок, значит, не в батюшку пошел. Проморгал я.

— Ты-то при чем здесь? Все мы хороши. Зиралекса с пеленок нянчили. Да, видать, неуклюже как-то. Вот и выросло дитятко...

Остемир поскреб густую рыжеватую бороду.

— Нет, Веслев, не пойдешь ты один. Я с тобой. И других сманю. Мукалу, Дурже, еще кого. Тошно нам тут, брат. Как чужое все стало. Зиралекс, похоже, крепко к римлянам повернул. Этот Игнатий, не один тут. Еще шныряют, гадюки.

— Не гадюки, Остемир — волки.

— С волками у меня разговор короткий.

— Боюсь, этой зимой волков в горах будет слишком много. Давай возвращаться, Остемир.

Глава 17

Фессалия

После победы над Неоптолемом флот Лукулла два дня стоял в небольшой бухте в двадцати стадиях от места сражения, приводя себя в порядок, а потом отправился в путь. Легат, давно не имея никаких вестей от Суллы, не зная даже о битве при Орхомене, направился на север, к Абдерам[119]. В сражении у Лекта союзники потеряли около пятнадцати кораблей, уничтожив при этом больше двадцати вражеских и почти столько же захватив. В Абдерах Лукулл рассчитывал пополнить прореженные ряды своих воинов фракийцами-одрисами. Для того чтобы вести захваченные корабли, часть гребцов пришлось перевести со своих. Пленные, хотя некоторые согласились служить римлянам, по большей части были ненадежны.