Орлиный клич

Пелипей конечно же была предупреждена, и все окончилось трагически. Эсэсовцы, как только партизаны, считая, что они нападают внезапно, кинулись в атаку, открыли огонь из пулеметов и автоматов не только по атакующим, но и по баракам. Не вдруг поняли партизаны трагичность своего положения. Им бы отступить, не мешкая, а они продолжали лететь вперед и натыкались на пули.

Остатки выделенной из отряда группы пришли на второй день, приволокли на пулеметных волокушах и там, в лесу, спешно сделанных санях раненых. Среди них был и Иван Воловиков. Изрешеченный пулями, без сознания, пергаментно-белый от потери крови. Ничто, казалось, его уже не может спасти, и тогда Первый запросил самолет. Он, что оказалось совершенно неожиданным для Темника, давно уже имел связь с Большой землей, но держал это в полном секрете, работал сам на рации, которая стояла в его землянке и о которой Темник ничего не знал.

«Ну жук! – возмущался Темник. – Поиграй-поиграй в тайну… Кто последним в нее играть будет – вот главное!»

Пока, однако же, ничего поделать Темник не мог. Не пускают к рации, значит, не пускают. Не лезть же лбом вперед…

Самолет прилетел в условленную ночь. Ткнулся на приготовленную спешно площадку. Привез взрывчатку, огнеприпасы и… радиста. Совсем мальчишку. Поразмыслил над всем, что произошло за последние дни, Темник и вполне остался доволен. Связь есть. Пацана-связиста можно легко переиграть. Юность доверчива! Первый основательно подорвал свой авторитет, и теперь можно было решительно стоять на своем: хватит, дескать, нам одной самодеятельности.

Матерел Темник, спокойно делал свое дело и вовсе не думал, что Первый все более и более ему не доверяет, что собирается он проверить и его, Темника, и Пелипей. А началось это недоверие после провала операции, когда долгими бессонными ночами анализировал Первый весь ход подготовки к операции и пришел к твердому выводу: фашистов кто-то предупредил. Но не вдруг подозрение упало на Темника. Да и трудно даже подумать, что фактически убитый фашистами человек мог служить им.

Шли дни, проходили недели, зима пятилась, как ей и положено, на весну глядя. Первый, поставивший райкомовцам задачу выявить провокатора, нервничал, ибо никакой ясности не появлялось; он уже начинал сомневаться, правилен ли его вывод, но, как ни крутил, все сходилось к одному: фашистам дали знать. Кто?

Ошеломил его один факт. Собственно, не факт, а фраза. Приговорили в отряде к смертной казни двоих полицаев. Зверствовали те неимоверно. Инициатором суда был Темник. Он и председательствовал на суде. Для подготовки к исполнению приговора собрал Темник совещание. Обычный совет отряда, только без Воловикова, комиссара отряда. Помянули добрым словом отправленного на Большую землю, уверили себя, что выходят его врачи и вернется он. Затем Темник, как обычно, стал выслушивать мнения Кокаскерова, Акимыча и Первого, взвешивал все «за» и «против», что-то отвергал, с чем-то соглашался – все шло положенным на совещании порядком. И вот план принят. Днем решено расстрелять извергов-полицаев. И не в их домах, а предварительно вывести их на улицу. Пусть хоть кто-нибудь да увидит. Пойдет тогда слух от деревни к деревне о мстителях.

– Не рискованно ли? – спросил Первый. – Может, лучше ночью? Потерять можем людей из-за предателей. А факт расстрела будет широко обнародован. Райком постарается.

– Все будет в порядке! – самоуверенно бросил Темник. И будто осек себя. Так показалось Первому.

А подозрению только появиться, оно о себе дальше само позаботится, не отступится – отмахивайся от него сколько тебе хочется. Грех даже подозревать столько пережившего человека в чем-то враждебном, а то, что отряд без больших потерь действует, разве плохо? Конечно, не плохо, но…

Мстители и в самом деле приговор привели в исполнение без всяких осложнений. Никто их не преследовал. Вроде бы Темник заранее знал исход дела. Или вот… На базу ни разу даже не пытались фашисты посылать карателей. Болото мешает? Другие отряды тоже не на «ладошках видных» места выбирали, а им уже приходилось единоборствовать с эсэсовцами. Один отряд базу вынужден сменить. Только и теперь непокойно ему. Потому как – активен. Правда, там и объектов побольше, там оживленней. А здесь? Впрочем, и Темник не бездельничает. Не отсиживается за болотом. Ну а если вдуматься серьезно – щепки одни. Значительного ничего отряд не сделал. Но их-то, райкомовцев, от мучений и смерти спас…

Трудно обвинить человека. Очень трудно…

И, быть может, избавился бы Первый от навалившейся на него подозрительности, будь Темник хоть чуточку осторожней. Но нет, заматерел он. Многое себе позволял. Даже Пелипей стал навещать довольно часто. Даже перестал объяснять, что, дескать, для корректировки действий, для отработки очередных операций. Один к тому же стал ходить. Без охраны. Много раз даже ночевать оставался. Великий риск.

Отчего и ему, и Пелипей все это с рук сходило? Словно не было глаз у фашистов в каждом селе…