Орли, сын Орлика

Пленнику надежно связали руки, потом все вышли во двор, где их ожидала крытая повозка, запряженная парой коней. На ходу гетманыч успел отметить, что старший московит держал в руке довольно точную копию одного из эскизов к парадному портрету месье Григора Орли, сделанных лично Жаном Оноре Фрагонаром. Лишь одну-единственную деталь кто-то прибавил к рисунку: на левой части лица были дорисованы жиденькая бороденка и усик – совсем как у наглого татарина Ахмедки, который решил этим летом поторговать изюмом…

«А научились-таки работать москали, чтоб их!» – подумал Григорий, садясь в повозку. Старшина примостился впереди рядом с извозчиком, еще один солдат – позади, другие пошли за тележкой пешком.

Ехали целый день. Под вечер расположились лагерем около дороги прямо посреди степи, зажгли костер, сварили кандер, поели, выставили часового, приготовились к ночевке.

Накормили и пленника. Хотя есть связанными руками было довольно неудобно, Григорий кое-как управился. Ему все было безразлично. Абсолютно все – вплоть до его нынешнего положения.

Разумеется, вот так бестолково, по-глупому попасться в ловушку!.. В которую сам же и бросился: надо же было ехать за этой проклятой церковной выпиской! Разве не прожил бы он без французского дворянства? Обходился же без него прежде! Теперь вот попал в переплет…

Но даже не это было хуже всего. Слова отца Гаврила о том, что и он сам, и его благородный отец, гетман в изгнании Пилип Орлик, и все казаки-изгнанники воспринимаются соотечественниками как живая (пока что живая!) легенда, все более приобретающая призрачные очертания, тогда как оккупанты-московиты становятся все более реальными, а значит, и более родными (так! именно так!) – это чувство и лишало Григория желания сопротивляться.

К тому же, в памяти всплыли прошлогодние переговоры в Стамбуле. «Едва ли под ваши знамена соберется хотя бы сотня сабель на всем пространстве от Стокгольма до Парижа», – насмехался тогда Ваган-паша. И кажется, он таки прав, хоть бы как Григорий не пытался игнорировать очевидное.

А если даже сами эмигранты не верят в скорую свою победу… Если все так и есть – какой смысл в дальнейшей борьбе? Призрак никогда не победит реального врага. Лучше уже дергаться на колу или крюке, заведенном под ребро, или сгнить живьем в сырых петербургских казематах, или замерзнуть насмерть в сибирских снегах…

Да – пусть легенда умрет…

А каким образом это произойдет – да какая, в конце концов, разница?!

Смерть отвратительна в любом случае, а вот победа!..

Да, победа казаков, триумф его отца – именно это и есть призрачная химера. Пусть же солнце, восходящее высоко над Московщиной, окончательно высушит ее!

Очевидно, так тому и судилось быть…

На том Григорий и задремал.

* * *

– Э-э-эй!..

Гетманыч проснулся от того, что кто-то тормошил его за плечо.

– Эй, проснитесь!

Григорий дернулся, но к его губам сразу прижалась ладонь, и неизвестный выдохнул над самым ухом:

– Тш-ш-ш! Тихо!

В следующий миг скрипнуло железо, разрезающее веревку, и Григорий с облегчением почувствовал, что его руки свободны от пут.

– Бегите.

Дерюга полога была сдвинута немного в сторону, и в мерцающем сиянии почти угасшего костра гетманыч увидел, что над ним склонился… молоденький извозчик!

– Бегите скорее! – прошептал он, увидев, что освобожденный пленник, кажется, вовсе не спешит.

Григорий выглянул из-под полога, оценил ситуацию. Конвоиры со старшиной включительно растянулись вокруг костра и спали. Сидя храпел и часовой. Не спали лишь они вдвоем – гетманыч и извозчик. Кажется, все сложилось в его пользу: бескрайние просторы ночной степи к его услугам…

И все же Григорий не привык действовать вслепую, не прояснив досконально ситуацию. Да, вдруг это – очередная ловушка…

Он жестами приказал извозчику закрыть вход под полог, пододвинуться как можно ближе и прошептал:

– Зачем тебе неприятности, парень?

– Я ведь хочу освободить вас, неужели непонятно?!

Да уж, глупый вопрос – и ответ слишком очевиден. Надо избавиться от навязчивых мыслей…

Гетманыч изо всех сил потер виски и спросил:

– За то, что ты освободил меня, москалики с тебя шкуру спустят, понимаешь?

– Понимаю, ну так и что?

– Зачем тебе рисковать ради меня?

– Да вот хочу, чтобы вы бежали и добрались туда, куда должны были добраться.

– Куда это, интересно узнать?

– На Запорожскую Сечь, куда ж еще…

Это было сказано так пылко и искренне, что Григорий невольно растерялся. Интересно, очень интересно…

– А что, парень, неужто московиты перехватывают всех, кто идет на Сечь?

– Нет, не всех, конечно. Ведь я и сам хотел бы туда попасть.

О-о-о, это еще интереснее!

– Кого же тогда перехватывают?

– Только опасных бунтарей, которые станут подстрекать запорожцев к восстанию.

– Так я и есть опасный бунтарь?

– Конечно же!

– Это ты от москалей узнал?

– Да нет, сам додумался… Их старшина просто показал солдатикам ваш портрет и рявкнул: дескать, глаз с вас не спускать, не то беда случится!

– Только и всего!

– А разве ж мало?..

Григорий не ответил, обдумывая услышанное. Если старшина москалей знает не больше, чем сообщил солдатикам, то это… почти ничего! А значит…