Орли, сын Орлика

– Хорошо, оставим это. Тем более что предмет наших переговоров в самом деле заключен не в исторической или просто географической, но в политической плоскости, – сделав над собой незаурядное усилие, миролюбиво сказал Григорий.

Что ж, растоптанная казацкая Украйна ныне слишком слаба и больна, дабы ее защитники возражали великим мира сего. Ну, это ничего, главное – наконец-то добиться долгожданного результата…

– Своевременное замечание, – шевельнул левой бровью французский посол. – Итак, вернемся к внешней политике Российской империи.

– Повелитель правоверных также хорошо понимает опасность стратегического курса всех российских правителей, безотносительно к возрасту и полу, – с важным видом сказал великий визирь. И тоже замолк: дескать, Османская империя не менее величественна, чем Франция… К тому же, переговоры происходят на его территории. А поэтому…

Григорий понял, что давать обязательства придется прежде всего ему как уполномоченному представителю Швеции и Крыма.

– Итак, осознавая упомянутую опасность не менее, чем его королевское величество Луи XV и повелитель правоверных, сразу после реставрации на польском престоле претендента Станислава Лещинского шведское войско начнет наступление на Санкт-Петербург, тогда как крымский хан одновременно с этим ударит на Астрахань, а запорожские казаки поднимут восстание на Сечи, – как можно более непринужденно сказал гетманыч.

– А если… – начал было Ваган-паша.

– Я привык отвечать за свои слова, – четко отчеканил Григорий.

– Да, но ведь…

– В конце концов мой достопочтенный отец до сих пор остается пленником повелителя правоверных.

– Да, и пусть седая гетманская голова станет гарантией того, что привезенные моим сыном сведения являются подлинными.

Григорий едва сдержался от протестующего восклицания. Самому вызваться в гаранты?! Не слишком ли рискованные слова слетели с отцовских уст…

Но один-единственный пронзительный взгляд казацкого вождя мигом остудил его порыв. «Не горячись, Григорий, все хорошо!» – читалось в мудрых глазах Орлика-старшего. И гетманыч покорно промолчал.

– Если так… Хорошо, войско повелителя правоверных ударит от Молдавии по землям Украйны с тем, чтобы поддержать казацкое восстание и обеспечить возвращение гетманской булавы от Данила Апостола в руки нашего гаранта.

Но чтобы обязательства Османской империи не показались этаким «рахат-лукумным подарочком», великий визирь поторопился добавить:

– Конечно, войско повелителя правоверных начнет наступление сразу после удара шведов на Санкт-Петербург, а крымцев – на Астрахань. И ни в коем случае не раньше, чем произойдет реставрация претендента Станислава Лещинского.

Теперь все смотрели на месье Вильнева: каким будет его слово…

– Король Август II умер, – только и произнес французский посол.

И вновь принялся рассматривать холеные ногти.

Теперь уже на правой руке.

– Мир его душе, – вздохнул Григорий, когда молчание сделалось просто невыносимым.

– Наверное, лучшего момента для реставрации не дождаться, – выручил сына Пилип Орлик.

– Да, для вашей реставрации момент в самом деле наилучший, – месье Вильнев улыбнулся как-то натянуто. – Франция помнит центральную идею «Мемориала», который месье Григор Орли представил на заседании «Секрета короля» еще в прошлом году[32]. Прекрасно помнит…

– Речь идет прежде всего не о передаче гетманской булавы мне, а о реставрации претендента Станислава Лещинского – тестя его королевского величества Луи XV. Ведь если само Небо убрало последнего короля с престола Польши, то…

Уголок рта месье Вильнева едва заметно дернулся.

– Что ж, вынужден признать: Франция была бы заинтересована иметь дружественного ей Божьего помазанника на польском престоле, – неохотно промямлил он. – А вот относительно вашей Украйны…

Теперь настала очередь старого гетмана выдерживать напряженные взгляды. Пилип Орлик встал по возможности бодрее и сказал просто:

– Клянусь, что казацкое государство в дружественном союзе со всеми заинтересованными сторонами будет достойно выполнять взятые на себя обязательства относительно ограничения московских претензий, если…

– Если?! – великий визирь подался вперед.

– И вы еще осмеливаетесь выдвигать нам условия?

В этих словах чувствовалось, что месье Вильнев весьма неприятно поражен «наглостью» османского пленника.

– Если стороны, заинтересованные в установлении мира, спокойствия и согласия в Европе, не станут нарушать прав и свобод казацкой Украйны, – уточнил Пилип Орлик, вновь садясь на место.

Французский посол и великий визирь одновременно смерили гетмана пристальными взглядами, затем Ваган-паша неприязненно произнес:

– На этот раз ни один крымчак не пересечет украинских границ, поскольку их цель – Астрахань. Так что гетман может успокоиться: татары не будут бесчинствовать, что в прошлый раз повредило казацким планам[33]…

– А в дальнейшем, по завершении похода?

– Если сосчитать, сколько раз казаки нападали на Крым, думаю, выйдет отнюдь не меньше, чем количество нападений крымцев на Украйну.