Орли, сын Орлика

В течение дня в городе висела напряженная тишина, которую лишь иногда разрывал отдаленный грохот: то близ Бергена «ругались» пушки враждующих армий. А когда солнце уже подползало к линии небосклона – на улицах вдруг раздались гул и бряцание, заржали и затопали кони. Едва Иоганн Вольфганг выбежал из дверей дома, как увидел странную картину: вдоль улицы буквально пролетел верзила Кароль, держа на вытянутых руках потерявшего сознание генерала. Обмотанная красной от крови дерюгой голова Григора Орли болталась в такт с шагами телохранителя. Не обращая на встречных внимания, Кароль взлетел на второй этаж штабного дома, за один шаг перепрыгивая через три ступеньки, и исчез за дверями одной из комнат. Возле них сразу же встал часовой. Мальчика он не прогонял, только не разрешал заходить внутрь.

Вот здесь, прямо на пороге, Иоганн Вольфганг и просидел все это время. Несколько раз дверь комнаты ненадолго приоткрывалась: то оттуда выносили окровавленные бинты, то заносили внутрь блюдо с едой. Время от времени доносилось крепкое благоухание неизвестного лекарства. Мальчугану очень хотелось увидеть раненого, но часовой не разрешал… Приходила мать, старалась убедить Иоганна Вольфганга:

– Оставь, сынок, генералу сейчас не до тебя, он должен выздороветь.

Мальчик лишь упрямо мотал головой.

И оставался сидеть на пороге комнаты, как и прежде…

– Эй, малый!

Иоганн Вольфганг проснулся от того, что кто-то тормошил его за плечо.

Мигом вскочил, протер заспанные глаза.

Перед ним стоял верзила Кароль – утомленный, небритый, все в том же запорожском костюме, в котором оставил поле боя. На красной ткани шаровар и кафтана засохли серые и коричневые пятна – грязь и кровь…

– Можешь войти. Ему уже лучше, поэтому врач разрешил.

– Благодарю, герр Кароль, искренне благодарю!

– Не меня благодари – доктора.

Но мальчуган уже бросился в раскрытую дверь, не слушая телохранителя.

Со всех сторон подпертый подушками, Григор Орли сидел в постели и улыбался. Его голова была плотно обмотана льняными бинтами, которые издали походили на необычную шляпу. Синий мундир с оранжевыми обшлагами и отворотами лежал в углу комнаты возле камина, там же на стуле стояло блюдо с пустой посудой.

– Герр генерал!

– А-а-а, юный мой друг! Кароль сказал, что ты просидел под дверью комнаты с того времени, как меня сюда занесли?

– Да, и часовой сказал, что мальчик ни на минуту не отлучался, – подтвердил телохранитель, вернувшийся к своему господину.

Маршал лагеря кивнул медленно и очень (как показалось мальчику) осторожно продолжал:

– Приятно осознавать, что за тебя волнуется такой вот замечательный мальчуган… который когда-нибудь станет выдающимся человеком.

Он немного помолчал и добавил изумленно:

– Знаешь, юный друг… Никогда даже не предполагал, что это может быть настолько приятным.

– Герр генерал, а у вас есть дети?

– К величайшему сожалению, нет.

– Почему?

– Ну, как тебе объяснить… – губы раненого вздрогнули. – Не сложилось как-то, вот и все.

– А жена?

– Да, жена есть – мадам Луиза-Елена ле Брюн де Дентевиль. Любимая моя Елена.

– Она осталась там, во Франции?

– Естественно! Где ж еще ей быть?! Как и надлежит жене генерала, живет себе в нашем замке Орли, ждет моего возвращения.

– Вы поедете к ней сейчас же? После сегодняшнего? То есть после того, как вас ранило…

Иоганн Вольфганг не видел в своем вопросе какого-либо подвоха – он просто хотел узнать, когда придется распрощаться с маршалом лагеря. Однако и сам Орли, и его телохранитель словно бы немного огорчились. Иоганн Вольфганг поочередно бросал удивленные взгляды то на одного, то на другого, но они молчали.

– Что произошло, герр генерал? Я что-то не так…

– Нет-нет, друг мой, не волнуйся, – поспешил успокоить мальчика Григор Орли. – Ты совершенно не виноват в том, что невольно затронул болезненную тему. Вот если бы другие это понимали также, тогда…

Раненый утомленно прикрыл глаза и констатировал:

– В таком случае, мальчик, у меня не было бы ни одного повода для беспокойства и я мог бы спокойно ехать на лечение домой, чтобы заодно и жену проведать. Но ситуация не столь благоприятна, а потому мне придется остаться здесь, во Франкфурте. Ведь без меня…

Маршал лагеря умолк, после чего заговорил Кароль:

– Да чего там! Не люблю я, знаете, таких вот недоговоренностей и намеков!

Орли сделал резкий жест рукой, но телохранитель продолжил говорить:

– Ты, малыш, должен знать, что сегодняшняя битва была выиграна…

– Кароль, Кароль! Пожалуйста! – взмолился раненый.

Запорожец заворчал, словно голодный пес, и закончил уже тише:

– Так вот, сегодняшняя битва близ Бергена была выиграна исключительно талантом и смелостью моего господина – вот что я скажу тебе, мальчик.

– А почему вы шепчете? Почему боитесь сказать об этом в полный голос? – искренне изумился Иоганн Вольфганг.