Орли, сын Орлика

– Повезло тебе, дохтур, что нет сейчас в Санкт-Петербурге графа Бестужева, – процедил пренебрежительно следователь. – Он бы уж точно…

– Если хотите знать мое мнение, то с графом Бестужевым-Рюминым ваше ведомство явно перестаралось, – ехидно улыбнулся врач.

– Ты откуда знаешь? – насторожил уши следователь.

– Ведь, насколько мне известно, окончательно доказать факт прусского масонства графа Бестужева-Рюмина так и не удалось.

– Это ты от своих побратимов узнал, от вольных каменщиков?

– Да оставьте вы! Пс-с-с! – Ле-Клерк презрительно выпустил воздух сквозь сцепленные зубы.

– Так откуда?

– От светлейшего господина Разумовского, ясное дело! Вы же знаете, что я был его личным врачом, на протяжении пяти последних лет проживал в его имении, что в малороссийском поселке Батурине. А уже потом именно он дал рекомендацию ее императорскому величеству.

– То есть это от господина Кирилла Разумовского…

– Естественно, от него.

– А может, ты все-таки прусский масон? А, дохтур?

– Я все-таки француз, прошу не забывать! – с достоинством ответил врач.

– Это ничего не означает. Франция и Пруссия слишком долго были симпатиками, поэтому вполне возможно…

– Но сейчас Франция воюет против Пруссии вместе с Россией! И неужели вы думаете, что, проведя рядом с его светлостью Кириллом Разумовским целых пять лет…

– Хорошо.

Ле-Клерк решил, что допрос наконец-то завершен, но следователь наклонился в сторону, покопался там и бросил на стол несколько бумажек, которые в мерцающем сиянии одинокой свечки казались желтовато-блеклыми.

– Это мы отобрали у тебя, когда задержали. Твои это бумажки, жабоед?

– Да, мои.

– Ты не возражаешь?

– Разумеется, нет.

– А теперь сознавайся честно: что это такое?

– Как это – что?! – искренне изумился врач. – Это рецепты лекарств ее императорского величества.

– Точно?

– Конечно!

– А что это за язык такой странный?

– Латынь. Вы знаете латынь?

В глубине глаз следователя что-то блеснуло, однако ответил он довольно уверенно:

– Да, знаю.

– Не знаете вы латыни, не врите, – скривил губы Ле-Клерк.

– Знаю, знаю. Это легко. Вот выучил же я твой лягушачий язык, сумел…

– Кстати, акцент у вас просто ужасный! И все же выучить устный язык – это одно, а выучиться и писать вдобавок – совсем другое.

– Ничего, ничего, не я, так другие знают твое тарабарское письмо…

– И что, другие разве не подтвердили, что это рецепты лекарств, написанные обычной латынью?

– А зачем ты, жабоед, пишешь эти так называемые рецепты на чужом языке? Почему это тебе не хватает нормальных русских слов?

– Так между учеными людьми заведено, спросите кого угодно.

– Подозрительно оно как-то. Очень подозрительно.

– Ничего подобного. На латыни пишутся все рецепты…

– Вот я и говорю: все это – ваша прусско-масонская тайнопись.

– А я говорю, что вы очень рискуете. Так как если ее императорское величество своевременно не получат лекарства…

– Прежде ее императорскому величеству хватало доброго токайского вина, лишь бы утихомирить головную боль.

– Теперь уже не хватает. Поэтому ее императорское величество и попросила его светлость господина Разумовского приставить к ее особе меня, так как мой предшественник не знал никаких других рецептов, кроме доброго старого токайского.

– А ты свои масонские тайнописи здесь сразу начал разводить…

– Я лишь облегчаю страдания ее императорского величества. И все это – для блага Российской империи, не забывайте.

Следователь глубоко вздохнул. Ле-Клерк с удовлетворением отметил про себя, что он почти готов сдаться. Однако не все было так просто…

– А почему это ты так странно ведешь себя, дохтур?

– То есть?

– Не понял разве, о чем это я спросил?

– Нет.

– Тогда специально для всяких разных жабоедов объясняю. За последнюю неделю ты дважды посещал аптеку госпожи Зоненфельд, теперь собираешься туда в третий раз.

– Ну и что в том странного?

– Тем не менее, тем не менее…

– Я врач – она аптекарша…

– Ты посещал ее учреждение лично. Во-первых, можно было послать кого-то из твоих помощников… Надеюсь, у тебя, дохтур, есть помощники?

– Конечно, есть. Тем не менее, когда речь идет о здоровье ее императорского величества, можно и лично похлопотать…

– Ты хочешь сказать, что это весьма важно?

– Ну да! А вы разве не считаете, что…

– Ну, предположим. Но ведь, во-вторых, можно было вызвать госпожу Зоненфельд ко дворцу. Зачем же тебе самому?..

– Я состою при особе ее императорского величества недавно, сейчас выбираю поставщика лекарств, поэтому и хотел лично убедиться, как выглядит учреждение госпожи Зоненфельд.

– А что, жабоед, у тебя есть какие-то сомнения?

– Нет-нет, не то чтобы сомнения, но…

– Что же тогда?

– Госпожа Зоненфельд – честная вдовушка, ее учреждение пользуется доброй репутацией. И все же когда речь идет об августейшей особе, одних лишь слов мало. Надо проверить все на месте, причем лично. Вы должны меня понять… хотя бы в силу ваших же служебных обязанностей.

– Ты на что намекаешь, дохтур?

– А хотя бы на настоящую проверку.

Следователь вздохнул, сделал вид, что уже в который раз перечитал написанное в рецептах, потом спросил:

– А может, ты того…

– Что именно? – не понял врач.