Орки

Обвел еще раз глазами сотни орков, не спускавших с него глаз.

- Выдать им оружие.

Из-под полупалуб стали доставать множество старых копий и топоров Младшей стражи и раздавать ошеломленным рабочим.

На протоке показались идущие в их сторону два Дракона. Часть получивших оружие рабочих погнали на площадки в двойную смену на весла, остальные возбужденно тиская оружие, перетаптывались в воде внутри барок. Неподвижно стоящий на своем месте Купец, повернулся к идущим Драконам и рыкнул.

- Весла на воду! - помедлил мгновение и махнул рукой. У него за спиной дружно плеснули весла, еще и еще раз. Шому Белый запел надтреснутым голосом, через мгновение песню подхватили десятки голосов, к ним пока еще неуверенно присоединялись еще и еще. Песня окрепла и, оборвавшись на мгновение, рухнула на Болото дружным припевом сотен восторженных глоток, подняв над зеленым морем осоки и камыша тучи птиц.

Мы идем, уже скоро.

Во славу Темного.

Мы идем. Ждите нас.

Часть 3. Бооргуз.

Глава 1

 Бунт!!!

Ру торопливо бежала по переходам, держа высоко над головой в поднятой руке кожаный шнурок с болтающейся костяной биркой со знаком ее Ямы.

Рядом с ней, впереди и сзади в её направлении и навстречу, вдоль стен бежали десятки и сотни таких, как она - матери. Час Матери - на языки орокан он звучит не так, и временной интервал сильно отличается, но мы его будем так называть. Одна десятая рабочего цикла Бооргуза, сразу же после очередной еды, кормящие самки имеют возможность добежать до Щенячьей Ямы и покормить своих щенков. Вот и сейчас самки темными ручейками неслись к своим чадам, ведомые инстинктом и любовью, тоской и неизбывным желанием заботы. Бегущие вдоль стен по стороне бирки в ухе, они обычно робкие и пугливые, сейчас не обращали ни на что внимание. Группами пробегали мимо презрительно скалящихся Старших стражей, мимо молчаливо сторонящихся Младших стражей и шарахающихся с дороги, обычно нахальных самцов рабочих каст.

Самка в Час Матери, это не то же, во что она превратиться после. Сейчас она нетерпелива и агрессивна и в любой момент готова взорваться вихрем ярости и злобы. И ее поддержат все самки, кто оказался рядом. Потому выскочившие наперерез пара рабочих с корзинами на спинах, дружно пискнув, также дружно шарахнулись в темный проход, из которого они выскочили и, не удержавшись на ногах, с приглушенным воем покатились по истертым тысячами босых ног ступеням. Злобно ухмыльнувшись, Ру мгновенно забыла о них, продолжая бежать, перепрыгивая через брошенные на дороге грузы.

Час Матери. Ру уже выкормила первую свою пару и сейчас, сопя на бегу, с необычным теплом в груди, распираемой от молока, представляла, как прибежав, услышит парное попискивание ее щенков и сможет наконец прижать к себе эти два теплых и пушистых тельца, сможет вдыхать их запах, облизать эти грустные глаза и хоть на мгновение утонуть в лучистом счастье материнства. Для любой самки Бооргуза в этом и заключалось все счастье матери - хоть на мгновение уйти от черной и беспросветной повседневности бытия Бооргуза, наполненного тяжелой работой, голодом и болью от наказаний, страхом и горем. И именно это заставляло с радостью соглашаться на размножение, зная как это трудно, что это невосполнимо изнашивает их и так перегруженные работой тела. Все это зная, но соглашаясь, и сейчас светясь внутренним счастьем лететь по темным и сырым проходам к щенкам. Материнство давало дополнительную еду, скудную и недостаточную, и именно часть ее в виде маленького комка вываренных грибов несла в зажатом кулаке Ру. Дар нянькам, старшим самкам, что сейчас стерегли и по мере необходимости обихаживали постоянных жителей Ямы. Гораздо меньше, чем обычно, но подготовка и уход каравана к Диким всех обделили, уменьшив выдачи и так скудных порций.

Ру случайно столкнулась с другой самкой и, зашипев, они едва не вцепились друг в друга через мгновения, не останавливая бега, уже дружелюбно кивнув друг другу. Они давно были знакомы и выросли в одной щенячьей сотне, и только после отбора их развели на разные участки. Сейчас бегущая рядом Чу знаком спросила и, получив в ответ на мгновение раскрытую ладонь, сунула Ру маленький кусок от своего дара Няньке, и махнув над головой биркой, скрылась в следующем проходе.

Все также спеша и задыхаясь от быстрого бега, Ру неожиданно встала, как вкопанная, заставив с шипением шарахнуться от нее бежавших сзади, и поставила торчком уши. Начавшие было ругаться самки, одна за другой замолкали, тоже прислушиваясь и принюхиваясь. Помедлив, они все дружно посерели и, тихо подвывая, помчались с ускоренной силой к источнику звука.

Звук, от которого у Ру вставали волосы по телу и ощутимо зашевелились на голове, становился все громче и громче, и они все бежали и бежали, задыхаясь от усилий, толкаясь на поворотах и с трудом сдерживая животный ужас от упорно задавливаемого в душе понимания.