Орион и завоеватель (Орион - 4)

Я ударил между глаз человека, который вцепился в мою левую руку. Он еще не упал, когда локтем правой я свалил второго. Моя левая рука освободилась, а незнакомец со шрамом на лице все еще пытался удержаться на ногах. Я ударил его прямо в челюсть. Он рухнул, и кровь хлынула у него изо рта. Затем я прыгнул, разрывая кольцо вооруженных мужчин, которые обступили Александра.

Схватка закончилась столь же быстро, как и началась. Злоумышленники бросились врассыпную, растаяв в толпе. Словом, когда явился местный блюститель порядка, державшийся неприветливо и официально, все было кончено. Гефестион получил ранение в руку, мне порезали бок, но я усилием воли стянул рану, и кровь уже запеклась.

Блюститель порядка захотел узнать наши имена и причину стычки.

- Это все ваши карманники, - бросил я. - Глупые они здесь! Посмотри, едва ли у нас найдется один кошелек на пятерых.

Тот, нахмурясь, посмотрел на меня, затем обратился к молодым.

- Назовите свои имена, - потребовал он. - Я хочу знать, как зовут вас и где вы живете?

- Считай меня Александром, сыном Филиппа, - бросил багровый от ярости Александр. - Если в вашем благородном городе так обращаются с гостями, мой отец проявляет по отношению к нему излишнее терпение.

И отправился прочь, окруженный Соратниками. Я последовал за юношами, оставив блюстителя порядка в полном недоумении.

- Это была преднамеренная попытка убийства. Преднамеренная! - ярился Александр всю дорогу до дома Эсхина. - Они пытались убить меня!

- Но кто послал убийц? - осведомился Гефестион.

Александр оторвал полоску от собственного хитона и заботливо перевязал ею царапину на руке своего друга.

- Демосфен, - отвечал Птолемей. - Кто же еще?

- Ему это невыгодно, - объявил Александр.

Никто из них и не подумал перевязать мою рану. Однако я знал, насколько быстро заживают они на мне, тем более легкие. Рассудок отключил рецепторы боли, и все же я чувствовал, что рана не глубока. Оставалось опасаться инфекции, но организм мой производил антитела в огромном количестве, так что опасности не было.

Мне даже припомнился Золотой бог Атон, с издевкой осмеивавший меня. Он говорил, что сотворил себе воина и обеспечил его всем необходимым для скорейшего излечения ран.

- Почему ты считаешь, что ему это невыгодно? - спросил Гарпал.

- Демосфену невыгодно убивать меня здесь и сейчас, - отвечал Александр более спокойным тоном.

- Пока ты в Афинах? - поинтересовался Гарпал.

- Пока Демосфен не кончил свою речь, - пошутил Птолемей.

Неарх молчал. Критянин неотступно следил за Александром.

- Если бы тебя убили в Афинах, - согласился Гефестион, - твой отец стер бы этот город с лица земли.

- Во всяком случае, попытался бы это сделать, - добавил Птолемей.

- Однако убийство вынудило бы Афины начать наконец войну, чего и добивался Демосфен.

- Нет, - покачал головой Александр, - Демосфен хочет, чтобы Афины вели только справедливые войны. Сами слышали, как он твердил, что демократическая власть возвышеннее и благороднее царской.

- О! И ворона умеет петь!

- Ему не нужна война, спровоцированная подлым убийством, совершенным в его собственном городе.

- Тем более во время его собственной речи.

- Да и афиняне могут отказаться участвовать в подобной войне, настаивал Александр. - Нет, виновен не Демосфен.

- Кто же?

Мы поднимались по мощеной улице к кварталу, где находился дом Эсхина.

Александр взмахнул руками.

- Аристотель учил меня искать логический ответ на каждый вопрос.

- Итак, какой же логический ответ можно дать именно на этот вопрос?

- Кому выгодно это убийство?

- Тому, кто приобретет больше всех после моей смерти.

- И кто же этот человек?

Александр сделал несколько шагов и опустил голову, медленно стискивая кулаки. Я думал, что царевич раздумывает над вопросом, но когда он заговорил, стало понятно, что ответ был известен ему давно.

- Царь, - отвечал он.

- Кто?

- Мой отец!

Все замерли, ошеломленные чудовищностью подобного обвинения.

- Едва ли Филипп действительно мой отец, - проговорил Александр, нисколько не стесняясь, даже голос его не дрогнул. - Я рожден от Геракла или даже самого Зевса.

Молодые люди умолкли; все уже знали, что с царевичем лучше не спорить на эту тему.

- Но я не могу даже представить себе, чтобы царь захотел убить тебя... - В голосе Гефестиона слышался страх.

- Подумай как следует, - негромко отвечал Александр. - Возможен ли лучший повод для нападения на Афины? Ты же сам сказал об этом несколько мгновений назад.

- Да, но...

- И кто же придет на помощь Афинам, когда Филипп явится мстить за убийство сына?

- Никто.

- Совершенно верно.

- Тогда Афины окажутся в полной изоляции.

Пришлось вмешаться:

- А кто тогда унаследует трон, если Филипп падет в бою?

- Какая разница?

- Великая, - сказал я. - Всю свою жизнь Филипп выплавлял из Македонии единую и могучую державу. Неужели царь вдруг забудет про свою цель, убив собственного наследника? Неужели Филипп сознательно повергнет свое царство в водоворот усобиц, которые могут погубить государство после его смерти?

Молодые люди закивали, выражая согласие.

- Разве в моих словах нет логики? - спросил я у Александра.