Орион и завоеватель (Орион - 4)

Посмотрев на Демосфена, я заметил, что афинянин застыл подобно каменной статуе.

- Не тревожься, - сказал Золотой. - Он не увидит нас и не услышит. - И улыбнулся, по-волчьи оскалив зубы. Он казался похожим на постаревшего Александра - настолько, что мог быть его отцом. Это открытие меня потрясло.

21

- Вижу, ты узнал меня, - проговорил Атон с довольной улыбкой.

- А где Аня? - спросил я.

- Афина, - поправил он. - Здесь, и сейчас ее называют Афиной.

- Где она? Здесь?

- Аня скоро появится здесь на короткий миг, - ответил он, перестав улыбаться. - Недалеко отсюда... На горе Арарат. Ты знаешь, где это?

- Да!

- Аня хочет встретиться с тобой, но может пробыть на горе очень недолго. Так что лучше не опаздывай, если тоже хочешь увидеть ее.

- Когда?

- Она появится на вершине Арарата через пять недель по здешнему времени, если считать от сегодняшнего заката. Хотя мне по-прежнему непонятно, почему она продолжает за тебя волноваться.

- Можешь доставить меня туда?

Он покачал головой:

- Орион, я твой создатель, но не слуга и не кучер.

- Но через пять недель... Арарат так далеко.

Он пожал плечами:

- Все зависит от тебя самого, Орион. Если ты действительно хочешь увидеть ее, то будешь там вовремя.

Я вскипел гневом:

- Опять твои детские игры? Выдумал еще одно испытание... Хочешь посмотреть, как твое создание будет прыгать в новый обруч?

- Мне не до игр, Орион. - Его лицо сделалось жестким и мрачным. - Увы, все это слишком серьезно.

- Тогда скажи мне наконец, что происходит? - потребовал я.

С преувеличенным негодованием Атон отвечал:

- Считай, что ты сам виноват в этом, смертный. Аня принимала человеческое обличье, потому что тревожилась за тебя, а потом поняла, что ей нравится быть человеком. Она даже думает, что любит тебя, как это ни странно.

- Да, она любит меня, - проговорил я, пытаясь этими словами подбодрить себя.

- Тешь себя, если тебе приятно, - фыркнул Золотой. - Но Ане человеческое тело показалось настолько привлекательным, что и другие создатели заинтересовались. Вот и мы с Герой отправились в эту эпоху, чтобы затеять новую игру в царей и императоров.

- Ты и Гера?

- Неужели это волнует тебя, Орион? Признаюсь, однако, что человеческие страсти могут приносить... удовольствие, временами даже изрядное.

- Гера хочет, чтобы сын, которого она родила Филиппу, сделался владыкой мира.

- Она родила Филиппу? - Атон расхохотался. - Не будь глупцом, Орион.

- Так это ты отец Александра?

- Как я уже сказал, Орион, человеческие страсти могут приносить удовольствие, и не только физическое, а, скажем, такое, которое получает стратег, двигающий армии, словно шахматные фигурки, направляющий политику разных стран... Волнующее занятие.

- И что же нужно тебе от меня? - спросил я.

- Ты участвуешь в игре, Орион, как одна из моих шахматных фигур... Пешка, конечно.

- Гера утверждала, что континууму угрожает небывалая беда. Она говорила, что в опасности все творцы.

Снисходительная улыбка на устах Золотого померкла.

- Все это твоя вина, - повторил он. - Твоя и Ани.

- Как так?

- Вы приняли человеческое обличье и живете человеческой жизнью. Фу!

- Но ты тоже принял человеческое обличье, - сказал я.

- Потому что это доставляет мне удовольствие, Орион. Перед тобой всего лишь иллюзия. - И фигура Атона, замерцав, расплылась перед моими глазами, превратившись в сферу, сверкавшую ослепительным золотым блеском. Я не мог смотреть на это подобие солнца. Мне даже пришлось прикрыть руками лицо, но и сквозь ладони я ощущал свирепый жар.

- Видишь, как мне трудно разговаривать с тварью, находясь в своем собственном облике, - отвечал он, отводя мои руки от глаз. Атон снова сделался человеком.

- Я... понял.

Он вновь захохотал:

- Это тебе только кажется, Орион. Ты не можешь осознать даже миллионную долю истины. Твой мозг не способен к восприятию ее.

- Итак, ты утверждаешь, что через пять недель Аня будет на Арарате, уточнил я, погасив в себе гнев.

- Через пять недель... на закате, на самой вершине горы.

- Я буду там.

Он кивнул:

- Будешь ли там или нет, это ничего не решает. Аня явно беспокоится о тебе. Но, скажу тебе откровенно, наша задача станет много легче, если она наконец забудет тебя.

- Но она этого не хочет, так ведь?

- Увы, нет. - Он скривился. - Ну что ж, я передал послание. А теперь у меня есть собственные дела.

Очертания фигуры Атона начали таять.

- Подожди! - Я протянул руку, чтобы остановить его. Рука моя пронзила пустоту.

- Что такое? - спросил он нетерпеливо, почти исчезнув.

- Почему я попал в это время? Что я должен здесь совершить?

- Ничего, совсем ничего, Орион. Но, как всегда, ты умудрился все запутать и здесь.

Он исчез, словно задутый ветром язычок пламени над свечой.

Демосфен шевельнулся и ожил. Он нахмурился, глядя на меня:

- Ты все еще здесь, Орион? А я думал, что ты ушел вместе с послом.

- Ухожу, - ответил я и добавил, обращаясь к себе: - Немедленно на Арарат.