Орион и завоеватель (Орион - 4)

Это был не сон. Я оказался в ином месте и времени. Скорее всего, даже не на Земле, но в каком-то странном мире, где подо мной клокотала расплавленная лава, а звезды высыпали на небо в таком количестве, что ночь трудно было назвать ночью. Я словно оказался внутри бриллианта с бесконечным количеством граней, который парил над расплавленным камнем.

Не ощущая жара, я висел над жидкой скалой. Но когда я пытался протянуть вперед руки, движение останавливала невидимая энергетическая паутина.

Наконец передо мной появилась Аня в блестящем серебристом костюме, высокий воротник которого туго охватывал ее горло, и в серебристых сапожках, поднимавшихся до середины голеней. Она висела невредимой над морем пузырившейся, кипевшей лавы.

- Орион, - сказала она очень серьезно, - ситуация меняется очень быстро. Я смогла выкроить буквально несколько мгновений.

Не отрываясь смотрел я на невыразимо прекрасное лицо моей богини - так человек, умирая от жажды в пустыне, смотрел бы на источник чистой пресной воды.

- Где мы сейчас? - спросил я. - И почему я не могу быть с тобой?

- Континуум в опасности, он может погибнуть. Силы, противостоящие нам, крепнут с каждой микросекундой.

- Чем я могу помочь? Что я могу сделать?

- Ты должен помочь Гере! Понимаешь? Необходимо, чтобы ты помог Гере!

- Но она хочет заставить меня убить Филиппа, - возразил я.

- Не время для споров и рассуждений, Орион. Сейчас все зависит от Геры, а она нуждается в твоей помощи.

Я еще не видел Аню такой встревоженной, не видел такого испуга в ее прекрасных, широко открытых глазах.

- Помоги Гере! - повторила она.

- Когда мы будем вместе? - спросил я.

- Орион, не время торговаться. Ты должен сделать то, что тебе приказано!

Я заглянул в глубокие серые глаза Ани. Прежде они всегда были спокойными, я черпал в них мудрость и утешение. Но теперь в них читалась паника. И они были не серыми, а желтыми, как у змеи.

- Прекрати этот маскарад, - сказал я.

Аня от неожиданности открыла рот. А потом черты ее лица расплылись, подобно тягучей лаве, что все еще бурлила подо мной, и она приняла облик насмешливой Геры.

- Отлично, Орион! Просто молодец! Ты умнеешь на глазах.

- Ты ведьма! - сказал я. - Демоница и чародейка!

Хрустнул ледяной смешок:

- Жаль, что ты не видел собственной физиономии, пока считал, что это твоя бесценная Аня решила наконец появиться перед тобой.

- Итак, ее явление было иллюзией?

Океан кипящей магмы исчез, бриллианты созвездий померкли. Мы стояли на Анатолийской равнине во мраке безлунной ночи. Неподалеку в лагере спали Кету и воины. Двое стражей расхаживали возле угасавшего костра, кутаясь в плащи. Они не видели нас.

Костюм, казавшийся на Ане серебряным, на Гере стал медно-красным. Ее пламенные волосы рассыпались по плечам.

- В видении этом было больше иллюзии, Орион, - сказала мне Гера, - но и без капли истины не обошлось. И ты действительно должен помочь мне, если хочешь когда-нибудь увидеть свою обожаемую Аню.

- Ты говорила, что континууму угрожает гибель?

- Это не твое дело, тварь. Ты попал в это время и пространство, чтобы выполнить мое повеление. И не надейся, что приказ Филиппа, выславшего тебя из Пеллы, помешает мне немедленно вернуть тебя туда.

- Значит, Аня в опасности?

- Не только она, но и все мы, - отрезала Гера. - А самая худшая участь угрожает тебе, если ты посмеешь противиться мне.

Я опустил глаза:

- Что же мне следует делать?

- Я дам тебе знать, когда придет нужный момент, - сказала она надменным тоном.

- Но как...

Гера исчезла. Я остался один в холодной ночи, вдали волк выл на только что поднявшуюся луну.

Чем больше я узнавал от Кету о пути Будды, тем больше эта философия привлекала меня и отталкивала одновременно.

- Ключом к нирване является избавление от страстей, - твердил он мне снова и снова. - Откажись от всех желаний. Ничего не проси, все приемли. В мире действительно существует лишь круг бесконечных страданий, в это нетрудно поверить. Будда учил, что человек в страдании проводит жизнь за жизнью, вновь и вновь возрождаясь к новой и новой боли, до тех пор, пока не найдет дорогу к забвению. Медитируй, размышляя над этой истиной, наставлял меня Кету, - представь себе, что все вокруг - нирвана. Умей видеть Будду во всех созданиях. Воспринимай все звуки вокруг как священные мантры.

Медитации у меня не получилось. И многое из того, что Кету казалось идеально ясным и очевидным, мне виделось загадочным и непонятным. Признаюсь, окончательный уход в ничто, избавление от мук новой жизни искушали меня. Но смерть страшила. Я хотел прекратить не собственное существование, а лишь страдания.

Кету только качал головой в ответ на такие слова.

- Мой друг, жизнь и страдания неразрывно связаны, они переплетены, как нити в канате. Жить - значит страдать; если ты чувствуешь боль, то живешь. Нельзя покончить с чем-то одним, при этом не избавившись от другого.

- Но я не хочу, чтобы я перестал ощущать все, - признавался я. - Сердце мое не хочет забвения.