Орёл в стае не летает

– Почему такое недоверие моим словам? – озабоченно спросил Платон, с интересом поглядывая на смелого ученика.

– Если следовать вашему утверждению, учитель, человеческая душа познаёт лишь себя. Тело при этом сообщает душе свои ощущения: огонь горячий, а лёд холодный, камень твёрдый, ртуть жидкая. Душа вынуждена считаться с подсказками тела, задумываться над ними, как поступать. Но ведь душа должна задумываться лишь над Вечным, Неизменным, а не получать от тела представления о постоянно меняющемся мире через ощущения?

Платон не удивился такому вопросу, он привык к тому, что слушатели не всегда воспринимали материал или возражали, выдвигая свои аргументы. Такое поведение в Академии позволялось, но случаев долгого противостояния идеям самого схоларха со стороны учеников до сих пор не наблюдалось. Платон подошёл в Аристотелю и стал снисходительно пояснять:

– Юноша, представь себе душу крылатой двуконной колесницей, которой управляет возничий. В образе возницы – Ум, сам по себе являющийся душой. Душа всегда настроена в покое созерцать Небо, а кони не дают ей такого случая; они есть страсти души, то, что приходит в душу от беспокойного физического тела. Душа с трудом созерцает бытие и она же, увлечённая неразумными развлечениями и похотью в бренном теле, способна забыть о своём первоначальном предназначении. Разум помогает душе обрести покой.

– С этим трудно не согласиться, учитель. Но что понимать под страстями?

– О, это всё, что вмещается тяжкого земного в светлой душе, что тянет её вниз. Всё, что не возвышает её к истинному бытию. Когда человек спит, ест, удовлетворяет свои нужды, он не стремится к Истине, стало быть, он оказывается в плену своих страстей.

– Получается, учитель, тогда человеку не следует ни есть, ни спать?

– Здесь ты прав: если хочешь продолжать жить, придётся тебе есть и спать. Но в тот момент душа человека не является настоящей душой.

– Получается, никто среди людей не обладает настоящей душой? – настаивал Аристотель.

– Никто, кроме философа, не претендует на обладание настоящей душой. Но стать настоящим философом может тот, кто способен ограничить свою связь с телом. Освободит себя от мирских желаний, окажется наедине с собой, в безмятежности. Душа должна жить лишь Истиной, ничем иным, кроме Истины. Чем более душа предаётся своим истинным занятиям, тем менее её обременяет земное существование.

Платон умолк. Выступившие на полном лице капельки пота давали знать об усталости; он не предполагал спора с учеником, поэтому немного разнервничался. Хотя раздражения не показывал – не в его характере было уходить из диспута с поражением.

Это спор с Платоном ещё больше укрепил Аристотеля в необходимости продолжать заниматься философией. Сомнений не стало – философия есть высший род досуга свободнорождённого эллина и вместе с тем его высшая деятельность, ибо деятельность ума есть жизнь. Большинство товарищей Аристотеля по учёбе именно так представляют себе занятия в Академии. Однажды он спросил Ксенократа:

– Что тебе дают занятия философией?

– Я счастлив, когда погружаюсь в философию, – ответил он.

– Не скажешь ли, друг мой, – приставал к нему с вопросом Аристотель, – разве поиск истины не лишает тебя покоя?

Ксенократ задумался и ответил, сохраняя обычное спокойствие на сонливом лице:

– Только когда занимаюсь философией, я чувствую себя надёжно. В этот момент я словно пребываю внутри крепости с высокими прочными стенами, хотя прекрасно понимаю, что от философии нет толку для меня, если ставить целью заиметь богатство. Но я всё равно философствую и пребываю в блаженном состоянии, будто достигаю вершин добродетельного наслаждения. Но чтобы достичь такого состояния, мне необходимо оставлять за стенами своей мыслями воздвигнутой крепости все заботы, стремясь внутри неё изучать жизнь и всё, что вокруг неё.

Цена истины

Поначалу Аристотель следовал взглядам Платона, самого влиятельного в Греции философа. Поскольку схоларх Академии был на сорок лет старше, ученик с почитанием относился к его возрасту, а если приходилось сомневаться в его высказываниях, не пытался наглядно оспаривать его суждения. Но так не могло долго оставаться, ибо с каждым годом к Аристотелю приходили знания, со знаниями – сомнения, с сомнениями появлялись собственные представления о вещах, после чего ему уже было не до авторитетов!

Молодой философ начал воспринимать окружающий мир глазами материалиста. Он отрицал наличие двух миров – мира идей и мира вещей, на чём настаивал Платон. Каждая вещь у Аристотеля заключала в себе не только свою материальную основу, но и свою идею, действующую причину и цель своего развития. Он доказывал, что идеи находятся внутри отдельных вещей как принцип и метод, как закон их становления, как энергия, фигура или цель.