Орёл, несущий копьё [СИ]

— Не могу благодарить за известие, — глухо проговорил он, — но хорошо, что вы вернули нам сына, Гриндевальд…

Госпожа Тарбук вдруг круто развернулась.

— Гриндевальды — проклятое семейство! — взвыла она, обливаясь слезами. — Вы всегда приносите одну лишь боль и страдание!.. — она попыталась выхватить палочку мужа, но он вновь обнял её и прижал к себе; уткнувшись лицом в грудь супруга, женщина зарыдала громче.

— Уйдите, — бросил юношам господин Тарбук.

Адлер поклонился ему и госпоже, так же поступил и Деян, и они поспешили прочь из дома, где поселили горе.

Арка 1. Глава 8. «Воздух»

«…Так странно и неожиданно тяжело — терять одного из „своих“. И это не горе, не скорбь, ведь связывала нас отнюдь не дружба, — это чувство сродни тому, пожалуй, которое возникает, когда лишаешься пальца: при каждой манипуляции ощущаешь нехватку, и опустевшее место лишь больше напоминает о ней…»

В зале на нижнем этаже общежития Семёрки было темно, только над роялем горели свечи в люстре. Адлер был здесь один; играя по памяти «Воздух»[1] Баха, он размышлял над текстом письма прадеду. Благо, новый роман, более короткий, к сожалению, чем предыдущий, был окончен — осталось лишь написать письмо и подобрать начало абзацев истории так, чтобы их первые буквы сложились в послание.

«…За исключением потери Якова, всё идёт хорошо. Меньше чем через месяц мы покинем замок и станем свободны. Товарищи мои продолжают пока пребывать в неведении относительно истинных моих планов и устремлений — ещё не пришла пора посвятить их… Даже Тёмного Лорда мне удалось ввести в заблуждение — хотя, конечно, предосторожности ради стоит не попадаться такому сильному легилименту на глаза слишком уж часто, лучше продолжать общаться через посредников…»

Мелодия кончилась, и он принялся играть её с начала — именно под «Воздух» ему почему-то особенно хорошо думалось. На самом деле, Адлер мог исполнять её практически до бесконечности — пальцы привыкли, и мозг не отвлекался на их движение, получая возможность сосредоточиться на более важных вещах, а лившаяся музыка ласкала слух. Это была одна из немногих вещей, за которые он был готов поблагодарить мать: именно она ещё в детстве усадила Адлера за фортепиано. Поначалу занятия казались мучениями, потому что были навязаны, однако ему повезло с учителем — старый австриец герр Зольберг бесконечно любил музыку и умел научить любить её других.

«…И вместе с тем порой я задаюсь вопросом: кто такой лорд Волан-де-Морт — этот маг, в котором так мало осталось от человека? Откуда взялся, чем занимался он перед тем, как объявил своей целью власть над миром? Да и зачем ему псевдоним? Здесь, мне кажется, только два варианта: либо он боится своего настоящего имени, либо стыдится его. Однако бояться можно бы было, если бы за родовым именем скрывалась дорогая сердцу семья, а Тёмный Лорд не произвёл на меня впечатление существа, имеющего хоть какое-то представление о семейных ценностях. Тогда выходит, родное имя вызывает у него стыд — значит ли это, что он выходец из бедной, или неуважаемой, или отвергнувшей его семьи, или вовсе не чистокровка?..»

Адлер прервал поток мыслей в этом направлении — глупо бы было тратить ограниченное пространство письма на то, чтобы высказать свои предположения о происхождении Волан-де-Морта, хотя и хотелось их с кем-нибудь обсудить. Но увы, собеседников, в которых он был бы настолько уверен, что мог бы предложить столь щекотливую тему беседы, у него не имелось. Так что пока оставалось лишь праздно рассуждать об этом с самим собой.

Слишком уйдя в мысли и музыку, Адлер легко вздрогнул, когда раздался чужой голос:

— Ты играешь её всё утро — может, сменишь уже?

— Так мне лучше думается, — откликнулся Адлер, подняв взгляд на Макса; сколько товарищ стоял там, на нижней ступени лестницы, он судить не брался. — А ты послушать пришёл?

— Хотел поделиться новостью, — Макс подошёл ближе и поставил на пюпитр для нот сложенную пополам утреннюю газету. Заголовок первой полосы кричал: «Чудовищная резня близ Магдебурга — уничтожена целая семья магов!».

— Ну надо же, нам отдали первую полосу, — протянул Адлер, вернувшись к исполнению. — Но долго же, право, тянули.

— Крейтелей обнаружили только вчера вечером, когда какой-то кузен решил без предупреждения заявиться к ним в гости. Отчуждённое существование обернулось ещё одним для них минусом: они до прибытия родственника и мракоборцев почти неделю гнили.

«Какой цинизм», — мысленно усмехнулся Адлер, а вслух спросил:

— Кстати, как продвигается расследование?

— Господа правоохранители, видимо, зашли в тупик: бандиты оказались крайне аккуратны, — иронично ответил Макс и, помолчав немного, довольно-таки резко попросил: — Сыграй уже что-нибудь другое.

Адлер пожал плечами и, дав отзвуку заглохнуть, начал «Песню слёз»[2]. Прислонившись к роялю боком, Макс сложил руки на груди и вперил взгляд в товарища, словно бы чего-то ждал.