Орфей и Ника

Еще три месяца назад их было тридцать два, считая с самим Косухиным. Теперь в отряде осталось ровно на десять человек меньше: трое погибли, а семерых, раненых и больных, пришлось оставить по пути у верных друзей. Итак, не дошел каждый третий, но и это казалось чудом: три месяца пути, более тысячи километров по горным тропам, плоскогорьям, через бурные реки, ледники и опасные в эту пору года перевалы. Шли пешком, доверяя груз неторопливым черным якам, без которых отряд не прошел бы и половины пути. Порою приходилось вступать в схватки – то с мелкими бандами, то с разъездами местных, никому не подотчетных генералов, а то и с населением особо упорных горных поселков, не желавших пропускать никого из носивших оружие. Конечно, обычные солдаты едва ли дошли в такую даль, да еще зимой, когда и местные жители редко пускаются в путь. Но Чифу повезло: человек в старом даньи, записавший ему на память стихотворение о Люпаншане, приказал направить в поход самых лучших из тех, кто уже много лет воевал в горах. Китайцев в отряде было меньше половины, в основном, здесь собрались горцы с восточного Тибета из племен с экзотичными названиями «и», «лоло» и «тэнг»; впрочем, были и двое бхотов – молчаливые невысокие ребята, считавшиеся лучшими диверсантами. К тому же, повезло с командиром: Лю уже воевал на Тибете, неплохо знал здешние горы, а заодно свободно изъяснялся на полудюжине местных наречий…

Косухин выглянул из-за камня, пытаясь понять, что задумал его заместитель. Бойцы быстро спускались вниз, где шумела невидимая отсюда речушка. Противник – «серые» – по-прежнему пытался выкурить тех, кто занял оборону у скалы на противоположном склоне и не замечал новой опасности. Впрочем, название «серые» не особо подходило. Как успел заметить Чиф, враги были одеты по-разному – и в полушубки, и в зеленые шинели, из тех, что носили правительственные войска, и в темные куртки. Это походило на очередную банду, если бы не оружие: пулеметы и, тем более, горное орудие. Впрочем, в горах можно увидеть всякое…

Еще в Яньане, разглядывая огромную карту страны, которую ему предстояло пересечь, Чиф поражался собственному замыслу: добраться от северной Шэньси, где находилась главная база Красной Армии, до тибетских гор можно было лишь за много месяцев. Идти пришлось бы через всю охваченную войной страну. Его удивляло, что никто в штабе не возразил и, более того, не обратил, казалось, на это внимания. Обсуждали только путь по Тибету, словно остальное не представляло ни малейших трудностей. Косухин не вмешивался, положившись на своих опытных друзей.

Все выяснилось в конце ноября, когда поступила команда выступать. Идти не пришлось, два стареньких транспортных самолета перебросили отряд с аэродрома севернее Яньаня до самой западной базы Красной Армии – города Ганьцзы в восточном Тибете.

Там пришлось задержаться почти на целый месяц. В Ганьцзы оказался не просто центр одного из освобожденных районов – в городе находилось правительство Советской республики Тибет, созданное три года назад, во время Великого Похода. Чифа встретили не только как гостя, в Ганьцзы он был «человеком из Яньаня», представителем далекого, но грозного центра китайской революции. Пришлось говорить речи, посещать правительственные приемы, словом, выступать в совершенно неожиданной роли дипломата. А в это время товарищ Лю уже начал разведку, уточняя будущий маршрут…

Выстрелы ударили вновь, теперь уже ближе. Десяток «серых» спустился почти к самой реке, похоже, пытаясь обойти тех, кто продолжал отстреливаться, не подпуская врага к вершине. Косухин прижал бинокль к глазам: «серые» двигались не особо грамотно, то и дело подставляясь под летевшие сверху пули. Да, похоже бандиты, причем не Бог весть какие опытные… А вот те, что отстреливались, вызывали уважение: целая рота ничего не могла поделать с несколькими бойцами. Чиф перевел взгляд на противоположный берег и тут же заметил ребят Лю, которые уже разворачивались в цепь. Замысел Лю Вэй-цзяна становился понятен: «серые», увлеченные боем, подставляли спину. Теперь оставалось лишь выждать нужный момент…