Орфей и Ника

– Нет… Никак нет, товарищ Сталин. Все… Он не стал договаривать. Желтоглазый кивнул и медленно прошелся по кабинету.

– Товарищ Павленко… – Он помолчал, словно раздумывая, затем повторил: Товарищ Павленко, сейчас здесь состоится совещание. Ваша задача определить, что будут чувствовать те, с кем я буду говорить. Можете определить, когда человек лжет? Или боится?

– Да… Так точно…

– Тогда приступайте…

Сталин кивнул на конец стола. Пустельга присел, молчаливый охранник тут же положил перед ним стопку бумаги и остро очиненные карандаши. Очевидно, на этом месте обычно сидел стенографист. Что ж, дальнейшее Сергей уже представлял: Сталину будут докладывать о тех, чьи фотографии майор только что рассматривал.

– Не вставайте, не поднимайте головы… – услышал он голос желтоглазого. Сергей кивнул, и тут в кабинет вошли двое – высокий, в военной форме, и маленький, в знакомом мундире НКВД. Пока Сталин здоровался с каждым из гостей, Пустельга внимательно рассматривал пришедших. Высокий носил нашивки командарма. Ему было под пятьдесят, седина покрыла виски, но держался он ровно и прямо. Чувствовалась давняя, неистребимая гвардейская выправка. Сергей попытался «послушать» незнакомца и сразу же почувствовал волнение. Военному явно не по себе, хотя по лицу и не скажешь. Да, он волновался, ему было страшно, но Пустельга ощутил и другое – твердую, бескомпромиссную решительность, куда более заметную, чем страх.

Сергей перевел взгляд на низенького и невольно ахнул: за столом, чуть сгорбившись и пряча взгляд, сидел сам железный сталинский нарком товарищ Ежов. Сергей подумал, что тому, вероятно, тоже не по себе, и тут же удивился. Николаю Ивановичу было, конечно, страшновато, но главным чувством, обуревавшим коротышку, оказался не страх, а радость. Точнее злорадство, глубокое, искреннее, рвущееся наружу…

– Почему пришли вдвоем? – Вопрос прозвучал резко и неожиданно. Ежов дернулся, военный чуть приподнял голову.

– Развели коллегиальность… – Желтоглазый говорил, не глядя на собеседников, и Пустельга сообразил, что и Сталину не по себе. Он сердится – но не на гостей, а на кого-то другого.

– Товарищ Сталин… – военный встал, посмотрев в сторону отвернувшегося Вождя, – у нас срочная информация об Особой Южной группе.

– У кого это – «у нас»? – буркнул желтоглазый, но командарм продолжал:

– Час назад связь с группой прервалась. По данным авиаразведки… – он на секунду замешкался, – да, по последним данным авиаразведки, Южная группа перестала существовать…

Пустельга почему-то ожидал, что Вождь взорвется гневом, но этого не случилось. Он лишь бросил:

«Так…» – и вновь умолк. Военный перевел дыхание И продолжил:

– По этим же данным, в районе проведения операции произошел невиданной мощи взрыв… Порядка пятидесяти килотонн… Сейчас делаются попытки установить связь с теми, кто мог уцелеть…

– Садитесь, товарищ Кадочников. – Сталин медленно повернулся и кивнул коротышке: – У вас есть что добавить по сути, товарищ Ежов?

– Да! Так точно! – «Железный нарком» вскочил, чуть не опрокинув стул. Товарищ Сталин! Налицо явное вредительство! Преступное вредительство! Повлекшее за собою…

– Не кричите! – Нарком действительно почти кричал. Замечание желтоглазого заставило его несколько понизить голос, но не тон.

– Мы… я… предупреждали о неготовности операции! Это была явная авантюра, не вызванная интересами нашего советского государства…

Стало ясно, отчего коротышка злорадствовал. Сейчас он назовет виновного, что для «железного наркома» важнее гибели тысяч солдат и командиров неведомой Сергею Южной группы.

– Говорите конкретнее. – Сталин поморщился и отвернулся. Ежов набрал в легкие воздуха и выпалил:

– Виновным за провал операции является лично товарищ Иванов. Именно он настоял на ее проведении, несмотря на неготовность и… и… ненужность ее для нашего государства…

Пустельга чуть не присвистнул: так вот почему любитель темноты волновался! Выходит, есть от чего!

– Что скажете вы, товарищ Кадочников? Командарм встал и еле заметно пожал плечами:

– Генштаб был фактически отстранен от контроля за операцией. Я военный и не могу обсуждать политические решения… но с военной точки зрения операция подготовлена из рук вон плохо. Товарищ Иванов действительно взял на себя полную ответственность…

– Садитесь, товарищ Кадочников… – Сталин, медленно пройдясь вдоль стола, присел сам. – Подготовите подробный доклад… Как вы считаете, товарищ Кадочников, дальнейшие попытки провести подобную операцию имеют смысл?

– С военной точки зрения – ни малейшего, товарищ Сталин. – Кадочников говорил спокойно, но Сергей чувствовал, насколько тот волнуется. Возможны, конечно, другие причины, мне лично неизвестные… Но эта операция и так заставила отложить разработку Большого плана…

– Да, вы, пожалуй, правы… – Сталин достал пачку «Казбека» и не торопясь закурил. – Большой план не может ждать, товарищ Кадочников… Ваши соображения остаются прежними?