Орфей

А я ведь и не догадывался ни о чем вовсе. Так просто сказал. А выходит - догадался. Аккуратнее, осторожнее надо быть со словами теперь, не забываться.

- Вам-то какое дело - когда... Тоже без меня не могли обойтись?

- Тоже не мог. Погодите, узнаете, кто тут еще без вас обойтись не может - ахнете.

- Не ахну. Похоже, что все.

Гордеев прошел к экрану, сунул кассету в щель. Задумчиво смотрел целую минуту, как Иисус Христос Суперзвезда поет арию с Марией Магдалиной. Звук был выключен.

- Ну а если - все? Не допускаете возможности? Вот как...

Мне как раз стало немного полегче, и я смог изобразить притворный ужас.

- Ни за что на свете! Пощади меня, прокуратор! Нет и не будет более прекрасной власти, чем власть императора Тиберия! Игемон! Не казни меня, добрый человек!..

Если б не так противно было, плюнул бы прямо в рожу его. Врезал бы. Хотя врезал... я себя хилым никогда не считал, но он вон какой шкаф. К тому же, вспомнил, голова у меня болит-раскалывается. О! Голова! Пойдем по пути перевернутых ситуаций до логического конца. Вспомнить бы только дословно...

- "Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти". Ну, чем вы там обещали помочь? Сделайте милость. Как это будет выглядеть? Магические пассы? Заветные слова? Тарабарские заклинания? Меня тут, знаете, уже лечили, и успешно. Тут вообще неплохо, надо вам сказать, я даже где-то благодарен. Немножко нервозная обстановка, но если вы теперь договоритесь, чтобы никого за Ворота не вытаскивали, то совсем замечательно. Правда, договоритесь, что вам стоит? А то на меня косо глядеть начали. Так и доживем тут свой век, чудаки недоделанные, инфильтранты дефективные. Девочками будем меняться, Кузьмичевы байки слушать, я чего-нибудь для народа сочиню, Правдивый накормит-напоит...

Внезапно я осознал, что все мои хвори куда-то испарились. Перестало звенеть в висках, стягивать и пульсировать заштопанные места под повязкой на голове, даже саднить на руках перестало. Я ошеломленно поглядел стертые до крови ранки остались, но не болели. Гордеев все стоял ко мне спиной, глядел на экран. Там, уезжая со съемок, артисты забывали Иисуса распятым на кресте.

- Зачем... - Получилось хрипло, я откашлялся. - Зачем было заставлять заново переживать это? Я чувствовал, что эти сны - неспроста. Испытывали удовольствие, заставляя меня? Не читали моего досье? Спросить не могли?

- Нет. Игорь, - сказал он, все не поворачиваясь, - у нас у каждого были свои потери, ведь так? Мне нужно было узнать о вас. Все, как было на самом деле, а не то, что сохранилось в записях. Я узнал. Благодарю и сожалею, что это должно было оказаться для вас нелегко. Больше я не буду, повторил он.

- Потери. И у вас?

- Да, - ровно произнес он. - И у меня. Что касается формы, то сновидения обладают кататоническим эффектом. В частности, это и обусловливает такую глубину восприятия. Забыв о том, что окружает въяве, человек воспринимает сон подчас даже ярче, эмоциональнее. Некоторые обладают возможностью вызывать сны по собственному желанию. Сновидения, поправился он. - Такие сны называются люстридными. К ним относятся и вещие, или сны-"проколы", которые либо дают информацию о событии, предвосхищая его в реально текущем вашем Времени, либо делают видящего свидетелем того, что происходит сию минуту, но разнесено с ним в пространстве.

Я криво усмехнулся - тоже, Кузьмич еще один, лекции читает.

- А вас попросят отсюда убраться, вы в курсе? Колдовство вуду готовят...

- Я знаю. Мы же были там вместе, я все слышал. - Гордеев наконец отвернулся от экрана. - Извини, что я тебя немножко поэксплуатировал. Мне надо было знать. - Появившаяся было улыбка тут же исчезла. - Никогда не говори о вуду небрежно, Игорь. Это не тот предмет, которым можно пренебречь. Лучше не упоминать совсем, чем относиться легкомысленно.

- Все, все, сэнсей. Слушайте, господин Гордеев, правда, убирайтесь, а? Спасибо за медицинскую помощь, даже если это колдовство. И до нескорого свидания. Дверь открывается наружу. У вас без меня много дел.

Он, конечно, и не подумал уходить. Он опять уселся в кресло, в котором я его увидел, едва разлепил глаза. Увидел, зажмурился от невозможности увиденного и еще минут десять притворялся спящим, лихорадочно думая и приказывая себе успокоиться. Ничего не вышло, как теперь поняли.

- Игорь, ты совсем мне никаких вопросов задать не хочешь? - Похоже, это его и вправду удивило.

- Обойдусь.

- Расторможенная психика спящего может становиться своеобразным приемопередатчиком связи между Мирами.

- Не придуривайтесь выжидательно, господин Гордеев, меня этим бредом ночью пичкали. Я у Кузьмича шар прозрачный попрошу. Какой-нибудь, у него много. И штучек с гипнозом не надо бы. Эти вспышки, газоны, фиалки-хризантемы...

Я понял, что словами с ним не разойтись, и примеривался, чем бы ему въехать в башку потяжелее. Сбоку, чтоб увернуться не успел. Вот убедимся, читает он мысли, нет? Как назло, в спальне ничего подходящего не оказывалось. Ящиком от тумбочки? Легкий. Всей тумбочкой? Массивная, не размахнешься.