Орфей

— И ты. Погоди, Гарька. Вот. Это самое главное. Это помогло тебе вернуть меня… Вернуть. Неважно, как. Неважно, с помощью кого. Или чего. А сейчас мы с тобой вместе, тут, и нам хорошо. А если спрашивать нас начнут, то мы и ответим. Почему нет? Что нам, жалко? И не мучься ты, забудь о них обо всех. Понимаешь, главное — о плохом забыть, а о хорошем помнить. И больше ничего не надо.

— Конечно.

— Нам ведь обещали, что мы будем жить вечно? Твои слова?

Надо же, подумал, запомнила.

— Меня могли ввести в заблуждение. Самым подлым и бесчестным образом.

— Тогда дуэль?

— Дуэль! — Это уже начинались наши игры. Господи! Ежка, Ежа, Женя, Женечка, Ежичек мой была со мною, о чем постороннем я еще мог думать! Да провалитесь все Миры со всеми Перевозчиками, а также Сергей Иваныч с НИИТоВами и Присматривающие с Решениями!

Ежка пила свой «Амаретто» и гримасничала:

— К старости мужчины становятся слезливыми и сентиментальными. Особенно писатели. — О нет, она мне спуску давать не собиралась.

— Это от ветра и мусора, — пробурчал я, делая вид, что ковыряюсь в глазу. — Засушливое лето. — Я показал на лужи кругом.

— Говорят, для творчества больше всего пригодны тюрьмы и маяки. Ты что-нибудь сотворил там?

Я вздрогнул, и она это почувствовала.

— Да вообще-то есть одна штучка, — сказал я поспешно. И небрежно. — Этот привез. Сергей Иваныч. В смысле, книгу. Новый роман. Уже старый. Так получилось… Который во вторую смену. Он вышел.

— И ты промолчал? Негодяй. Ты будешь лишен счастья лицезреть меня в новых трусиках и даже без них. Между прочим, напоминаю некоторым, что более во грехе жить не собираюсь. Или официальная регистрация, или убирайся вон.

— Предложение, ты хотела сказать? Официальное? Я могу прямо сейчас.

— Фу! — Женя сморщила нос. — Предложение… Из предложений в случае чего алиментов не сошьешь. Мы б тогда все миллионщицами ходили, если б с каждого предложения хоть по копеечке падало. Фигушки! Штамп — лиловая печать, и плевать мне, сколько их там у тебя в паспорте до меня стоит. Мой будет последний, и только один. Там, кстати, так и рассчитано, что места больше нету. Специально для вас, кобелей, умная баба какая-нибудь придумала, помоги ей Господь…

— В том и загвоздка. Ставить некуда. Ни у тебя, ни у меня…

— Сделают. Те, кто вопросы задавать любит. А иначе знаешь им чего? И не вздумай грохнуться на колени в этой тошниловке и картинно признаваться мне в любви. Все равно, кроме вон тех двух алкашей, никто не услышит. А еще знаешь, меня какая форма предложения бесит?

Ежкин нос заострился, глазищи серо засверкали. Это была моя Ежка, Господи. Живая. Невредимая снаружи, а что внутри — излечим. Я этот Мир наизнанку выверну, а с ней ничего не случится. Прав Винни, компонент мой шизоидный, жаль, ты редко появляешься.

— Еще, знаешь, такой вариант: зрелая пара, и уже многолетний круг друзей, и все живут, и она все ждет, а он никак не решится, и все их уговаривают, каждого по одному, и наконец он на каком-нибудь дне рождения — это уже когда за сорок — выносит кольца, про которые все давно знали, и громко объявляет, толстозадая невеста краснеет с большой натугой вроде от смущения, а на самом деле от стыда — сколько ждать-то можно было, — и все умиляются, восхищаются, пьют теплое шампанское…

Ежка поперхнулась, вскочила, махнув рукой: сиди, сиди. Убежала, вернулась с бокалом шампанского. Сделала несколько глотков.

— Никогда не тяни таких длинных фраз, — посоветовал я. — Хоть придаточных, хоть сложносочиненных. Фраза любит точку в середине. Но толстозадая невеста — это ничего себе. Объемный образ. Ай лайк. И почему шампанское теплое? У них нет холодильника?

— Потому что за… — Никак не могла откашляться — За занавеской стояло. На подоконнике.

— Хорошо. — Я протянул руку к ее бокалу, задержал — будь что будет! — чуть пригубил. Совсем чуть-чуть, чтобы только вкус вспомнить. — Сцена есть. Вижу. Верю. Уж молчу, что теперь я еще на три с половиной года тебя старше. На четыре почти. Каково мне? А ты обзываешься.

— О! — Она вновь сморщила нос, зная, как мне это нравится.

— И вот, например, гримаска эта, — продолжал я скрипуче, — тоже из разряда штампов. «Очаровательный носик морща…» Что-то в этом роде. Так я предложения вашего не слышу, девушка.

— Предложение насчет?

— Предложение насчет предлагаемого предложения.

— Ах, насчет… Ладно. — Ежка одним махом допила бокал. — Пойди, Гарька, помаши дяде ручкой, мы закинем эти булки и кое-куда смотаемся. Я у тебя видела много денег. Это хорошо. Отправимся на базар, и я тебе покажу, как по-настоящему надо предложения делать.

— Дяде?

— Ну, машину поймай. А потом на рынок поедем, твой сухой паек, какой привезли, пускай они сами грызут. Если не подавятся. А я тебе такого приготовлю. Я уж там кухню обнюхала — голимая пустынь, но если руки приложить… ты так и будешь сидеть с блаженной улыбкой?