Орельен. Том 2

Небо постепенно голубело. Должно быть, будет такая же непереносимая жара, как и все эти дни. Пока что было прохладно… Длинноногий и длиннорукий Орельен зябко передернул плечами. Провел рукой по портупее, по поясному ремню, желая убедиться, все ли в порядке, а также по пуговицам и петлицам на погонах — эта привычка осталась еще от тех времен, когда они кормились в столовках и прихорашивались прежде, чем сесть за стол. Сейчас вряд ли стали бы накладывать взыскание на всех, у кого не хватало пуговиц и петлиц… Ему очень хотелось прополоскать рот. Он пощупал ладонью синюю щетину, отросшую над верхней губой. Побриться тоже не мешало бы. Орельен с нежностью подумал о Жоржетте, о детях. Какая все-таки его осенила блестящая мысль: отправить их накануне пасхи на побережье; правда, как раз в эти дни зашевелились итальянцы, но все лучше, чем подвергать свою семью превратностям исхода по этим ужасным дорогам. Неизвестно, что сталось с Армандиной, с зятем! Интересно, уцелела ли фабрика? Толстый майор из штаба дивизии утверждает, что там были сильные бои… Вдруг ему представилась Мэри де Персеваль, которую война застала на севере, в Тукэ, — вот-то, должно быть, мыкается сейчас по дорогам. Бедная старушка! В ее-то годы… И сколько еще других. Орельен удивился. В сущности, он впервые думал о судьбах людей, о людях, подхваченных шквалом разгрома. Просто не было времени, да, кроме Жоржетты, он, пожалуй, никем и не дорожил.

— Добрый день, господин капитан. Ну, как вы себя сегодня чувствуете?

Помощник врача, уроженец Марселя, с каской, прицепленной к поясу, и в пилотке на голове, с замятым по английской моде верхом, улыбнулся Орельену всем своим узкоглазым, как у китайца, лицом. Он только что побывал в голове колонны. Опять стоим, пропускаем танки. Должно быть, тронемся по главному шоссе. И по-прежнему неизвестно, в каком именно направлении: сделали крюк в семьдесят пять километров, чтобы отрезать моторизованные соединения противника, а теперь разведка утверждает, что неприятеля там и не было. Опять ложные сведения, а ведь базируясь на них, побеспокоили целую дивизию… «Было бы смешно, когда бы не было так грустно…»

Фенестр участвовал еще в войне четырнадцатого года. Это сближало его с Орельеном. Врач закурил сигарету:

— Хоть бы радио послушать.

Орельен пожал плечами. Он не любил радио.

— Во всяком случае, — сказал он, — главный врач должен получить указания насчет привала… Нужно же людям где-то отдохнуть…

Фенестр беззвучно посмеивался. Как ни бодрись, а все-таки им уже не по двадцать лет.

— Ваше законное место в прифронтовой зоне, — только где она, прифронтовая зона, вот в чем вопрос!

— Оставьте меня с вашей зоной. Нет теперь никаких зон… Так что же говорит главный врач?

— По его словам, нынче утром мы остановимся в Р. и будем ждать дальнейших приказов…

Онемевшая за ночь нога отошла. Но зато в ушах раздавался мерный звон. Словно вдалеке звонили в колокола, упорно, приглушенно. Дрожь с каждой минутой становилась все сильнее. Значит, всю эту долгую ночь они кружили вокруг собственной оси.

Орельен полагал, что они находятся значительно южнее и западнее. Накануне он разглядывал «Карту лучших вин», альбом-рекламу, который раскопал где-то их кашевар Пелисье. В этом альбоме имелись карты всех округов, правда, довольно схематичные, и при каждом населенном пункте были изображены маленькие домики, виноградники или гостиницы. Карта служила им еще с Вернейля. Но что поделаешь, если даже мишленовские карты ценились в эскадроне на вес золота.

— Р.? Вы это наверняка знаете, доктор?

Конечно, наверняка. Такие вещи слушаешь внимательно.

— Особенно когда имеешь дело с нашими субъектами! Сегодня ночью из-за них мы три раза чуть не влипли… Ну да, ну да, фрицы ведь пришли в Сен-Максан раньше нас.

— Как же так, доктор? Целая дивизия?..

— А я-то почем знаю? Ничего больше вам сообщить не могу! Немцы были в Сен-Максане в шесть часов. А мы туда попали около полуночи. Вот и все, что мне известно. А как вам нравится вчерашнее идиотство: заставили нас целых три раза проходить через Партеней! Это же могло кончиться катастрофой.

— А я-то думал, что мы направляемся прямо к Сен-Жан-д’Анжели…

— Верно, до сегодняшнего дня так оно и считалось; лейтенант Грос даже обещал угостить нас коньяком из своих погребов… Воображаю, что он теперь запоет, когда увидит, как мы спешим на восток. В одном селении местные власти вышли навстречу танкам… Мэр даже свой шарф нацепил. А когда увидел, что это всего-навсего французы, совсем рассвирепел… «Надеюсь, вы не собираетесь защищать селение? — вот что он спросил. — А то нас всех перебьют…»

— Если мы должны сегодня утром попасть в Р., чего же мы здесь торчим? Сколько отсюда до Р.?

— Подождите-ка, сейчас погляжу, я записал километраж… Двадцать два… так… двадцать два и еще пять… двадцать семь и девять, итого — тридцать шесть… Тридцать шесть километров. Я сам веду машину. Мой шофер засыпает за баранкой…