Орел-завоеватель

Легат заметил, что оптион бросил на него горестный взгляд и даже сделал почти неуловимый кивок в сторону склона. Разумеется, это было нарушением субординации, но Веспасиан, понимая состояние и побуждение юноши, предпочел оставить данное нарушение без последствий.

— Что, юный Катон, не терпится вмешаться в дело?

— Так точно, командир, очень.

— Славный парнишка.

Веспасиан одобрительно похлопал юношу по плечу и повернулся к центуриону.

— Командный пост находится в том леске. — Он указал в сторону зарослей, где поблескивали доспехи воинов, охранявших штандарт. — При любой перемене обстановки здесь, у реки, немедленно посылай ко мне гонца.

Спускаясь по склону, легат спиной чувствовал взгляды солдат шестой центурии и прекрасно понимал, что именно думают сейчас эти люди о старших начальниках, которые безжалостно жертвуют простыми солдатами, оставляя их без поддержки. Для него это осуждение было тем более обидным, потому что являлось незаслуженным. Легат, как и они сами, подчинялся полученным приказам и своей волей ничего изменить не мог. Он бы и рад был растолковать тому же Катону, почему бойцам Второго необходимо сидеть и ждать, в то время как гибнут их товарищи. Но не станешь же растолковывать план главнокомандующего каждому оптиону.

Завидев, что легат возвращается, охранники знамени двинулись ему навстречу, выступив из-под защиты деревьев.

— Какого хрена вы делаете? — гневно воскликнул он. — Сказано же было — не высовываться!

Когда бойцы вновь укрылись в зарослях, легат подозвал к себе старших командиров легиона.

— Всем приготовиться к бою. Передняя линия должна выдвинуться вперед, построиться и ждать в полной готовности не более чем в двадцати шагах от опушки. Знаменосец и его люди, за мной!

Когда трибуны и старшие центурионы разошлись, чтобы передать приказ своим подразделениям, Веспасиан повел знаменосца с охраной на намеченную позицию. Линию построения быстро промаркировали предназначенными для этой цели красными колышками, после чего легат вернулся на наблюдательный пункт шестой центурии и ужаснулся, увидев груды мертвых римлян, валявшихся вдоль всей линии схватки. На противоположном берегу реки еще один легион, Четырнадцатый, быстро маршировал вниз к мелководью на поддержку Девятому. Когда его первая когорта вступила в вялотекущую воду и двинулась в направлении, противоположном движению чуть ли не столь же многочисленной колонны раненых, Катон пошевелился в высокой траве рядом с легатом, вытягивая шею, чтобы лучше все видеть.

— Не высовывайся, дурак!

Катон мгновенно повиновался, но, повернувшись к легату, встревоженно произнес:

— Командир, ты заметил? Вода в реке поднимается.

— Поднимается? Чепуха! Если только прилив не…

Легат быстро поднял голову и устремил напряженный взгляд на реку. Оптион оказался прав — уровень воды заметно повысился. Стало очевидно, что подступающий прилив грозит затопить брод, сделав его непреодолимым.

К тому времени, когда Четырнадцатый переправится, вода поднимется настолько, что отступление станет невозможным. Холодея от ужаса, он понял, что накануне, когда командующий составлял свой план, о таком повороте событий никто даже не помыслил. Однако, надо думать, сейчас, увидев, что происходит, Плавт срочно, пока еще есть возможность, отзовет людей с поля боя. Пока оба легиона не оказались в ловушке на вражеской стороне.

Однако, как ни странно, с римской стороны никакого сигнала не подавалось, и воины Четырнадцатого легиона продолжали форсировать реку, чтобы соединиться с бойцами Девятого. И разделить их судьбу.

— Бедняги, — произнес вполголоса Макрон. — Ими просто жертвуют.

Неровные ряды Четырнадцатого с трудом продвигались вперед. Вода бурлила, доходя людям уже чуть ли не до подбородков, и нетрудно было представить, какой страх их одолевает сейчас. Однако отзывать римлян никто, похоже, не собирался.

Но если римское командование со своей стороны упорно игнорировало прилив и сопряженную с ним опасность, то варвары, напротив, заметили, что к штурмующим их вал бойцам направлена основательная подмога, и это оказалось губительным для с таким трудом поддерживавшейся в их рядах дисциплины. Перед лицом новой угрозы дикари нестройной толпой устремились на помощь своим оборонявшим укрепления сотоварищам.

Веспасиан наблюдал затем, как плотные шеренги его людей выступали из леса и занимали свои места в плотном строю. Еще несколько мгновений, и все они будут готовы к сражению. Легат в нетерпеливом ожидании сигнала к атаке напрягал слух, но трубы молчали. К тому времени, когда Второй полностью построился, ряды защитников варварских позиций пополнились тысячами дикарей, жаждавших поучаствовать в избиении римлян. А с римского берега не доносилось ни звука.

— Что-то не так.

— Командир?

Макрон повернулся к легату.

— Нам уже пора бы услышать трубачей штаба.

И тут Веспасиан похолодел от ужаса. А что, если он попросту проворонил сигнал, не расслышав его? Что, если приказ уже отдан и люди гибнут, тщетно ожидая помощи с его стороны?

— Кто-нибудь из вас слышал что-нибудь, пока я находился на командном пункте? Какой-нибудь сигнал?