Орел стрелка Шарпа

Шарп шел по улице и чувствовал, что ужасно проголодался. Слуга Жозефины сумел раздобыть кое-что съестное; по крайней мере, сегодня вечером можно будет как следует поесть, ни на секунду не забывая, впрочем, что за каждый кусок заплачены бешеные деньги. Две комнаты, которые удалось найти Жозефине, стоили его двухнедельного содержания – и это за одну ночь. Ну и черт с ним, подумал Шарп. Если его ждет худшее, если придется выбирать между отправкой в Вест-Индию и гражданской жизнью, тогда к дьяволу эти деньги! Он постарается получить от них максимальное удовольствие. Ради того чтобы захватить с собой на больничную койку воспоминания о гибком теле Жозефины и о роскоши широкой постели, он готов снимать комнаты в гостиницах и переплачивать за худосочного цыпленка, который превратится в жалкие ошметки, если кому-нибудь взбредет в голову сварить бульон.

До сих пор Жозефина одарила его лишь одной ночью, тогда, в гостинице, а потом в сопровождении Хогана – которого эта перспектива совсем не обрадовала – уехала вперед, Шарп же вместе со своим батальоном два дня шагал по пыльным дорогам под лучами палящего солнца. Он мельком видел Жозефину днем; заметив его, девушка радостно заулыбалась. Впереди у них был весь вечер и долгая ночь: ведь армия покинет город еще не завтра.

– Сэр!

Шарп обернулся. К нему бежал сержант Харпер, а вместе с ним – солдат из роты легкой пехоты Южного Эссекского.

– Сэр!

– Что такое?

Шарп заметил, что Харпер взволнован и чем-то сильно обеспокоен – такое случалось нечасто, – однако, отвечая на его приветствие, капитан не смог скрыть раздражение.

Черт бы их побрал! Сейчас больше всего на свете он хотел остаться наедине с Жозефиной, на остальное ему было наплевать.

– Ну?

– Дезертиры, сэр. – Харпер был явно смущен.

– Дезертиры?

– Ну, помните, сэр, те, что сбежали в Каштелу?

В тот самый день, когда стрелки впервые увидели Южный Эссекский. Шарп вспомнил, как по приказу Симмерсона высекли четверых солдат за то, что ночью дезертировали их товарищи. Он свирепо посмотрел на Харпера.

– Откуда ты знаешь?

– Они были приятелями Кирби, сэр. – Он показал на маленького человечка, у которого почти не осталось зубов.

– Ну, Кирби?

– Не знаю, сэр.

– Ты хочешь, чтобы тебя высекли, Кирби?

– Не понял, сэр? – У солдата от удивления округлились глаза.

– Если ты будешь молчать, получится, что ты помог им сбежать.

Харпер и Кирби молчали. Наконец сержант бросил короткий взгляд на Шарпа:

– Кирби видел одного из них на улице, сэр. И тот показал, где они прячутся. Двое других ранены, сэр. Кирби все рассказал.

– А ты пришел ко мне. – Голос Шарпа был холодным и суровым. – Что же я, по-твоему, должен сделать?

И снова они промолчали. Шарп знал: они надеялись, что он сотворит чудо, – счастливчик капитан Шарп сумеет спасти четверых беглецов от сурового наказания, которому армия подвергала дезертиров. Он почувствовал, как его охватывает гнев, смешанный с нетерпением. За кого они его принимают?

– Возьми шестерых солдат, сержант. Трех стрелков и трех любых других. Жди меня здесь через пять минут. Вместе с Кирби.

Харпер встал по стойке смирно.

– Но, сэр…

– Выполняй!

Воздух был пронизан чудесным сиянием, какое возникает перед наступлением сумерек, когда кажется, что солнце парит в разноцветном тумане. Мимо носа Шарпа с противным жужжанием пролетел слепень, и он коротким движением его убил. Прозвучали удары церковного колокола, женщина, переходившая улицу, поспешно перекрестилась, и Шарп выругался про себя, потому что обещал Жозефине, что придет сразу после шести. Пусть дьявол заберет всех дезертиров на свете! И вместе с ними Харпера, ожидающего от него чуда! Неужели сержант и в самом деле думает, что Шарп в состоянии что-либо изменить?

У него за спиной нервно переступал с ноги на ногу Кирби, а Шарп мрачно размышлял о том, какое влияние это событие может оказать на батальон. Армия была охвачена разочарованием, но со смешанным чувством нетерпения и страха солдаты ждали приближения неизбежной битвы, которая придавала их нынешним неудобствам хоть какой-то смысл. Южный Эссекский не разделял этого нетерпения. Они опозорились в Вальделаказе, постыдно потеряли знамя; батальон боялся нового сражения. Настроение в Южном Эссекском было мрачным и горьким.

Вскоре появился Харпер с солдатами, все они были вооружены и с надеждой смотрели на Шарпа. Один нервно спросил, будут ли расстреляны дезертиры.

– Не знаю, – резко ответил Шарп. – Веди нас, Кирби.

Они пошли вниз по склону холма в самую бедную часть города, в переплетение узких улочек, где оборванные дети играли среди мусора, который выбрасывали из домов прямо на дорогу. С балконов, загораживая свет, свешивалось выстиранное белье; вонь кругом стояла ужасная. Солдаты уже успели привыкнуть к мерзостным запахам, которые сопровождали их с того самого момента, как они вошли в Лиссабон, хотя их источник и делал хождение по улицам после наступления темноты рискованным и малоприятным делом. Они шли за Шарпом с мрачными лицами, им явно не хотелось исполнять свой долг.

– Сюда, сэр. – Кирби показал на убогую хижину, притулившуюся у самой обочины.