Орел Шарпа

— Бессмысленно смотреть на них и гадать, что будет завтра. Генерал знает, что делает, — ухмыльнувшись, сказал Харпер.

Шарп кивнул. Уэлсли не стал бы поджидать французов у реки Портина, если бы предполагал, что завтра его армию ждет поражение. Из всех британских генералов он был единственным, кому доверяли те, кто держал оружие в руках. Они знали — Уэлсли понимает, когда нужно вступить в бой. И что еще важнее — когда этого делать не следует. Неожиданно Хоган вскрикнул и показал рукой:

— Что это?

Примерно в трех четвертях мили французские всадники вели огонь из карабинов — оттуда доносились негромкие щелчки и поднимался дымок

— Драгуны.

— Это я понимаю, — проговорил Хоган. — Куда они стреляют?

— В змей!..

Проходя по берегу Портины, Шарп заметил маленьких черных змей, которые извивались в сырой траве у воды. Вполне возможно, что они жили и на равнине, а французы решили попрактиковаться в стрельбе. Спустился вечер, и теперь лишь яркие вспышки выстрелов разрывали сумерки. «Как странно, — подумал Шарп. — Очень часто война бывает красивой».

— Эй, смотрите! — Харпер показал куда-то вниз. — Они разбудили наших храбрых союзников. Похоже на муравейник.

Внизу, под стеной, возбужденно металась испанская пехота. Солдаты повскакивали со своих мест у костров и выстроились за земляными и каменными стенами, устраивали поудобнее мушкеты на поваленных деревьях, тщательно уложенных по приказу Хогана. Офицеры с саблями наголо стояли на стенах, выкрикивали приказы, показывали на стреляющих драгун.

— Как хорошо, что у нас есть союзники, — рассмеялся Хоган.

Драгуны, которые находились слишком далеко, чтобы их можно было как следует рассмотреть, продолжали стрельбу по невидимым целям. Шарп уже понял, что они просто развлекаются. Французы не замечали паники, которая охватила ряды испанцев. Все испанские солдаты, наставив на пустое поле мушкеты, сгрудились у земляных заграждений; за спинами у них полыхали брошенные костры. Офицеры продолжали раздавать приказы направо и налево, и Шарп с ужасом заметил, что по их команде были заряжены мушкеты.

— Что, черт подери, они вытворяют? — Он услышал скрежет шомполов, загоняемых в дула, увидел, как офицеры подняли высоко над головами сабли.

— Смотрите, — сказал Хоган. — Можете многому научиться.

Никто не отдавал приказов. Вместо этого раздался одинокий мушкетный выстрел — пуля бессмысленно зарылась в траву, — а затем последовал такой мощный залп, какого Шарпу еще ни разу в жизни слышать не доводилось. Одновременно выстрелили тысячи мушкетов, вспыхнуло пламя, все заволокло дымом, от грохота заложило уши; казалось, шуму и ликующим воплям испанцев не будет конца. Огонь и свинец затопили пустое поле. Драгуны удивленно посмотрели в сторону выстрелов, но мушкетные пули не могли причинить им никакого вреда, поэтому они спокойно сидели на своих лошадях и просто наблюдали за тем, как рассеивается дым.

Сначала Шарп подумал, что испанцы радуются тому, что одержали окончательную и бесповоротную победу над травой в поле, но потом сообразил, что союзники вопят от страха. Свой собственный залп, грохот тысяч мушкетов перепугал их до смерти, и они разбежались в надежде где-нибудь спрятаться. Испанцы метались между оливковыми деревьями, бросали в ужасе оружие, затаптывали костры, шалели от издаваемых ими же самими

криков.

Шарп приказал своим людям у ворот:

— Пропустите их!

Не было никакого смысла бороться с паникой. Дюжина людей Шарпа будет растоптана сотнями испанцев, спешащих к воротам в надежде укрыться за городскими стенами. Кое-кто помчался на север, к дорогам, уходящим прочь от французских позиций. Они начнут разорять стоянки, где хранится багаж, дома в городе, будут сеять повсюду панику и устроят неразбериху — но с этим уже ничего не поделаешь.

Шарп видел, как испанская кавалерия при помощи сабель пыталась разобраться с беглецами. Кого-то им удастся остановить, возможно, к утру они соберут большинство, но испанская пехота больше не является единым целым, ее победила и напугала до потери сознания горстка драгун. Шарп расхохотался. Это было ужасно смешно, самый настоящий идиотизм — впрочем, весьма характерный для этой кампании. Испанские кавалеристы яростно размахивали перед пехотой оружием, стараясь заставить солдат вернуться на рубежи. Вскоре где-то далеко запел горн, призывавший новых кавалеристов на охоту. А на равнине костры французской армии нарисовали на земле яркую линию, отметили границу позиций — однако никто из сидящих у огня воинов так и не узнает, что они только что разбили наголову несколько тысяч испанских пехотинцев.

Шарп бессильно опустился на стену и взглянул на Харпера.

— Как это ты говоришь, сержант?

— Сэр?

— Боже, храни Ирландию? И не надейся! Он по горло занят Испанией.