Орел нападает. Орел и Волки

И сейчас, лежа на сыром речном берегу, облепленный вонючей болотной грязью, продрогший, истосковавшийся по теплу и нормальной горячей пище, юноша мог думать лишь об одном – о желанной отставке. Это был далеко не первый случай, когда все его помыслы устремлялись к досрочному увольнению из армейских рядов. Не первый и уж наверняка не последний.

Мысли катились по наезженной колее, упираясь в главный вопрос: как выйти раньше, чем следует, с пенсионом и без увечий? К сожалению, дотошные имперские буквоеды, задолго до появления Катона на свет разработавшие все положения воинского устава, явно предвидели возможность зарождения в армии таких подтачивающих ее боевой дух настроений и позаботились о том, чтобы перекрыть хитрецам все лазейки. Однако Катон не сдавался и верил, что когда-нибудь, рано или поздно, ему все же удастся отыскать способ обдурить систему и на законных правах отбыть в Рим.

Неожиданно Макрон хмыкнул:

– Ага, наконец появились. Должно быть, они лучшего мнения о твоей прыти.

– Что, командир?

– Ничего, парень, это я так… Смотри, вон они. Там, на дороге.

Катон бросил взгляд за реку и увидел, как из дальнего леса выехали две серые фигурки. Они смело направились прямиком к главным воротам селения. Наблюдавший за дорогой дозорный прокричал что-то небольшой группе воинов, гревшихся внутри укрепления у костра. Те вскочили и по грубым деревянным лестницам взобрались на вал. Празутаг с Боадикой, подъехав ближе, пропали из виду. Глядя на варваров, потрясавших оружием, Катон ощутил укол беспокойства. Но спустя минуту ворота распахнулись, впустив в крепость двух всадников.

Их мгновенно окружили, поводья перехватили, но громогласный рев Празутага был слышен и за рекой. Великан явно, согласно легенде, провозглашал себя странствующим борцом и призывал смельчаков, ежели таковые найдутся, попытаться его одолеть в честной схватке.

Кто-то из караульных побежал в поселок, затерялся среди лачуг и снова возник уже возле большого, дополнительно огороженного строения. Он забежал в дом и вышел во двор вместе с рослым мужчиной в черном плаще, схваченном на плече крупной золотой пряжкой. Неторопливо, с достоинством мужчина последовал за караульным к воротам.

Тем временем Празутаг продолжал вызывать обитателей поселения на поединок. Голос его рокотал, словно гром, и через какое-то время у подножия вала уже толклась внушительная толпа, которая при появлении вождя расступилась. Тот неторопливо шагал ко все еще остававшимся в седлах гостям. Завидев его, Празутаг продемонстрировал точно выверенную заносчивость. Он умолк, но сидел неподвижно, скрестив на груди руки, и лишь в последний момент, легко перекинув ногу через конскую спину, соскочил на землю, а затем замер перед вождем, вызывающе выпятив подбородок.

Снова выкрикнув что-то, гороподобный икен расстегнул пряжку своего плаща и швырнул его Боадике, которая тоже спешилась и стояла около лошадей, забрав поводья у караульных. Следом за плащом воин сбросил тунику и, обнажив свой могучий торс, вскинул руки над головой, похваляясь игрой литых мышц.

– Дурацкая показуха! – буркнул Макрон. – Кривляется перед этими олухами, как гладиатор перед богатыми бездельниками на пирах. Такой сладенький, что меня сейчас вырвет.

– Спокойно, командир, все это входит в план. Посмотри-ка тренировочную площадку.

Воины, упражнявшиеся с мечами, торопливо вкладывали их в ножны и надевали плащи. Когда они потекли к выходу со двора, страж, охранявший дверь кладовой, побежал следом и что-то крикнул.

Последовал короткий, резкий ответ, и часовой с недовольным видом вернулся на пост.

– Это наш шанс!

Макрон отпрянул от гребня холма и стал стягивать с себя одежду.

– Эй, малый, а ты чего ждешь? – спросил он, взглянув на Катона.

С тяжелым вздохом Катон сполз пониже и тоже принялся раздеваться. Плащ полетел наземь, за ним портупеи, кольчуга, нижняя шерстяная туника. Когда с тела был сброшен последний слой удерживавшей тепло ткани, кожа юноши тут же покрылась пупырышками.

Макрон посмотрел на тощего, дрожащего оптиона с явным неодобрением:

– Ох, парень, тебе явно нужно бы подкормиться, да и упражняться побольше. Вернемся в легион, я о том позабочусь. А то на тебя срам смотреть.

– Б-благодарю, командир.

– Давай снимай сапоги. Все, что тебе потребуется, – это твой меч. Смотри, не утопи его, да и сам постарайся держаться.

Плавал Катон из-за малой практики и страха перед водой очень плохо, и Макрон, знавший это, вручил ему надутый воздухом кожаный винный бурдюк.

– Пришлось выдоить из него все, до капли.

– Надеюсь, не в камыши?

– Разумеется, нет. Вино пьют, а не льют, сам небось знаешь. Тем более что оно горячит, с ним теплей. Ладно, бери эту штуковину и не вздумай мне утонуть.

– Есть, командир.

Катон затянул потуже пояс с мечом и побрел за Макроном. Прежде чем углубиться в заросли камыша, он бросил последний взгляд в сторону поселения. Празутаг у ворот уже принял борцовскую стойку и под дружный рев зрителей сцепился с каким-то местным верзилой.

– Шевелись, чтоб тебе провалиться! – шикнул Макрон на Катона.