Орел нападает. Орел и Волки

Они стояли перед маленькой, обитой огромными заклепками дверью, плотно перекрывавшей вход в продолговатое каменное строение, похожее на амбар или склад. Чуть дальше по переулку мрачную стену этого склада прорезало единственное окошко. Оно было закрыто ставнями, но сквозь щели пробивались красноватые отсветы, а изнутри доносились непристойные крики и разухабистое пение.

– На худой конец, мы там хотя бы согреемся, – робко высказала свое мнение девушка помоложе. – Что думаешь, Боадика?

– Все лучше, чем ничего, – ответила ей кузина и взялась за кованое кольцо. – Ну что, заходим?

Ничуть не желая появиться в пивной после женщины и, чего доброго, прослыть «бабьим охвостьем», Макрон неуклюже протолкался вперед.

– Эй, пожалуйста, пропусти меня, – пробормотал он, стараясь загладить неловкость подобием извиняющейся улыбки.

Распахнув дверь, центурион нырнул под притолоку. Маленький отряд последовал за ним и тут же окунулся в теплую, дымную духоту. После темноты переулка переливы свечения, исходившего от очага и нескольких чадящих плошек, казались чуть ли не празднично яркими. Несколько голов повернулось, чтобы посмотреть на вошедших, и Катон увидел, что среди посетителей полно сменившихся с дежурства легионеров, выделявшихся своими красными форменными туниками и плащами.

– Прикрой дверь, дуболом, – заорал кто-то. – Заткни дыру, пока мы все тоже не задубели.

– Попридержи язык, – буркнул в ответ Макрон. – С нами дамы.

Послышался дружный гогот:

– А то тут их нет!

С этими словами ближайший легионер с размаху шлепнул спешившую с пустыми кувшинами служанку по округлому заду. Та, взвизгнув, отвесила ему звонкую оплеуху и умчалась на кухню. Легионер потер пылающую щеку и снова расхохотался.

– И ты, значит, рекомендуешь нам это местечко? – усмехнулась язвительно Боадика.

– Да ладно тебе. Я как-то раз тут отлично повеселился. Обстановочка не ахти, но она создает настроение, правда?

– Разумеется, создает, – сказал Катон. – Но мне все же хотелось бы знать, драка завяжется сразу или чуть позже?

Центурион бросил на него хмурый взгляд и повернулся к девушкам:

– Главное, чего бы вам хотелось, красавицы?

– Для начала сесть, – колко отозвалась Боадика. – Примоститься хоть где-нибудь.

Макрон пожал плечами:

– Займись этим, Катон. Найди уголок поспокойней. Ну а я позабочусь о выпивке.

Пока Макрон с нарочитой беспечностью, но на деревянных от волнения ногах пробирался сквозь толпу к стойке, Катон осмотрелся по сторонам и увидел, что свободен лишь один стол. Грубо сколоченный, с задвинутыми под него лавками, он стоял прямо у входа в таверну, и, не высмотрев ничего лучшего, оптион устремился к нему. Вытащив из-под шаткого дощатого сооружения не менее шаткую лавку, он склонил голову:

– Дамы, прошу.

Вид колченогой шероховатой скамьи явно не вдохновил Боадику. Она поджала губы и, может быть, даже отвергла бы приглашение, но ее родственница села первой, подав ей пример. Эту покладистую особу, с каштановыми волосами, голубыми глазами и круглыми щечками, звали Несса. Катон знал, что Макрон с Боадикой уговорили молоденькую икенку провести с ними вечерок, чтобы та составила ему компанию, а сами они без помех могли продолжать развивать свои странные отношения.

Центурион и его нынешняя подружка познакомились вскоре после падения Камулодунума. Поскольку формально племя икенов не вступило в союз вознамерившихся дать отпор Риму британских племен, Боадика смотрела на незваных гостей из великой заморской страны скорей с любопытством, чем с неприязнью. Городские старейшины, взвесив все «за» и «против», поспешили втереться в доверие к завоевателям, для чего, как только римская армия устроилась на зимний отдых, принялись наперебой зазывать ее командиров на чуть ли не ежедневно задаваемые пиры. И не только офицеров высшего ранга, но и простых центурионов, таких как Макрон.

На первом же из подобных пиров Макрон и разговорился с туземной красавицей, сразу же поразившей его совсем не свойственной жеманным римлянкам откровенностью. К тому же оказалось, что кельтские женщины пользуются куда большей свободой, чем жительницы величайшего из городов. Бесцеремонно подсев к одинокому центуриону, который, правда, уже вступил в весьма теплые отношения с бочонком самого крепкого на его памяти пива, Боадика напористо принялась расспрашивать его о римской жизни, причем в подробностях и предельно дотошно. Вообще-то, Макрон не слишком жаловал местных красоток, особенно знатных. Их лошадиные физиономии наводили на него тоску. Но в данном случае девица была миловидной, и он сам не заметил, как понемногу втянулся в оживленную болтовню. Слово за слово, и он так увлекся, что порой даже забывал прихлебывать эль.