Орел нападает. Орел и Волки

– Я это предвидел. Со мной прибыл бритт, хорошо знающий те края. В свое время он даже набирался там ума-разума у друидов. Этот малый с его переводчиком согласны служить вам проводниками. Что же до провианта, то для начала ты можешь выступить и с половинным припасом. Потом мы наладим снабжение по реке. На кораблях, а далее – с помощью легких повозок. Я лично отправлю к тебе все телеги, какие смогу здесь собрать. Не говоря уж о том, что на захваченных землях ты и сам наверняка найдешь что-то съестное. Зима, правда, на исходе, но не все же они там подъели. Где-нибудь что-нибудь непременно припрятано, нужно лишь хорошо поискать. Ну а чтобы Второму было легче штурмовать варварские твердыни, я уже распорядился о передаче тебе всей артиллерии Двадцатого легиона.

– Даже если мы доберемся до вражеских укреплений, осадный обоз неминуемо завязнет в грязи, а без поддержки метательных механизмов наших солдат просто скинут со стен. Многие там полягут.

– Можно подумать, эти варвары способны возвести что-то путное, – презрительно фыркнул Плавт. – Фортификация для дикарей – темный лес. Все их валы и палисады предназначены для защиты от хищников и разбойничьих шаек. Не сомневаюсь, что полководцу твоего ранга под силу взять без большого урона любую из таких крепостей. Или подобные операции, на твой взгляд, слишком обременительны и опасны?

Чтобы в негодовании не вскочить на ноги, Веспасиану пришлось вцепиться в подлокотники жалобно скрипнувшего под ним кресла. Командующий зашел чересчур далеко. Его навязчивое стремление послать Второй легион в провальный бессмысленный рейд уже само по себе дурно пахло, но, усматривая во вполне обоснованных возражениях своего подчиненного некомпетентность и трусость, он опускался до прямых оскорблений и нарывался на открытый конфликт.

Плавт между тем, выпрямившись и надменно задрав подбородок, холодно оглядел рассерженного легата, но через миг снова сгорбился и пригубил вино.

– Прости, Веспасиан, – тихо произнес генерал. – Я был не прав, мне не следовало этого говорить. Никто, ни здесь, ни в Риме, не сомневается, что твой пост доверен тебе по заслугам. Еще раз прошу простить меня. Сейчас не до глупых обид.

Произнося эту проникновенную фразу, Плавт поднял глаза, однако Веспасиан не нашел в них и толики сожаления. Все сказанное было лишь словесной фигурой, призванной вернуть их обоих к рассмотрению заявленного безумного плана.

Отвечая, легат вновь напрягся, всемерно стараясь избавить свой тон от ледяных и язвительных ноток.

– Мои обиды не идут ни в какое сравнение с тем, что почувствуют пять тысяч солдат, а затем и десятки тысяч их близких, если ты все-таки настоишь на своем. Генерал, своим непродуманным приказом ты толкнешь легион на массовое самоубийство.

– Ну-ну, не преувеличивай.

Плавт поставил чашу на край стола и подался вперед:

– Ладно, Веспасиан. Я уже не приказываю. Я просто прошу тебя – как человек человека. Разве у тебя самого нет семьи? Разве ты не понимаешь, что мной сейчас движет? Пожалуйста, выполни мою просьбу.

– Нет! – Веспасиан покачал головой. – Не могу. Хотя и сочувствую твоему горю. Но это горе лишь твое, Плавт, не делай же его общим. Новый Вар[1] Риму не нужен. Ты полководец, находящийся на действительной службе. В военное время твоей семьей является также и твоя армия. Солдаты – твои дети. Они верят тебе. Они верят в твою полководческую прозорливость и даже в мыслях не допускают, что ты можешь послать их бессмысленно умирать.

– Умоляю, Веспасиан, избавь меня от дешевой риторики. Оставь ее плебсу на форуме.

– Нет, я прошу выслушать меня до конца. Это касается твоих личных переживаний. Как ты сам сказал, у меня тоже есть семья, и даже тень мысли, что она может попасть в чьи-то лапы, ввергает меня в дикий ужас. Однако для тебя это реальность, в сравнении с которой ничтожны любые мои умозрительные кошмары. А теперь умножь свои терзания в сто тысяч раз, и ты получишь меру страданий родных и близких тех легионеров, которых ты обречешь на верную смерть, заставив Второй легион выступить в поход завтра – без достаточной подготовки, полностью укомплектованного обоза и тяжелых метательных механизмов.

Плавт закрыл глаза и потер свой морщинистый лоб, словно это могло ему как-то помочь. Веспасиан внимательно наблюдал за ним, выискивая намеки на то, что его резоны возымели хоть какое-то действие. Он понимал: если мнение командующего не изменится, ему придется отказаться от выполнения опрометчивого приказа. Это положит конец его карьере, зато избавит от участия в заведомо неосуществимой затее, чреватой гибелью для большей части солдат. Пусть Плавт сам осуществляет свой план или подыщет кого-то другого. Кого-нибудь из своей свиты. Там ведь наверняка полно подлипал, мало что смыслящих в воинском деле, зато привыкших к беспрекословному послушанию и тем самым способных лишь обратить неизбежный крах в совсем уж невообразимый кошмар.