Орел нападает. Орел и Волки

Он издал дикий звериный вой, и тут же был оглушен гораздо более громкими кличами устремившихся в атаку Волков. Дуротриги, опрометчиво посчитавшие, что от этой кучки защитников царской усадьбы уже больше нечего ждать, в изумлении обернулись. На какой-то миг они замерли в полной растерянности, и тут на них обрушились атребаты. Нескольких вражеских воинов сразили на месте, лишив их возможности что-либо осознать. Катон налетел на тощего варвара и ударом щита вышиб у него из-под ребер весь воздух. Тот, тщетно пытаясь вздохнуть, рухнул наземь, а молодой римлянин, пнув его в лицо сапогом, уже кинулся к следующему врагу, занося меч для удара. Выпад в последний момент был отбит, но, нанося сильный парирующий удар, противник открылся, и сосед Катона по строю, воспользовавшись мгновением, вспорол ему живот, выпустив потроха.

С нестихающим оглушительным ревом, прикрываясь щитами и ловко орудуя короткими римскими мечами, атребаты вклинились в толпу дуротригов и, прежде чем те успели опомниться, прорубились к легионерам Макрона.

– Сомкнуть ряды! – крикнул Катон. – Мандракс, ко мне!

Когда два подразделения образовали единый строй, Макрон благодарно кивнул Катону, но тому было не до любезностей.

– Командир, нам надо убраться в редут, пока наши приятели не пришли в чувство.

– Верно.

Макрон обернулся и бросил взгляд в сторону ворот, от которых катилась свежая волна дуротригов. Центурион повернулся к солдатам:

– Все в укрепление… вперед!

Катон повторил приказ своим людям, оказавшимся в голове маленькой колонны, слаженно пошагавшей к чертогу. Ни Волки, ни легионеры не пытались атаковать ошеломленного неприятеля и лишь отражали удары самых рьяных и храбрых. Пока таких смельчаков набиралось немного, но от ворот несся яростный шум. Вливавшиеся в них бритты горели желанием поскорее расправиться с оставшимися защитниками Каллевы, и их настроение передалось дуротригам, уже находившимся на территории царской усадьбы, которых вновь охватило пламя угасшего было боевого азарта. Римляне и их союзники ускользали. Их требовалось уничтожить.

Волки, убравшиеся в укрытие раньше, криками призывали своих товарищей поспешить и отчаянно размахивали руками. Катона, шедшего впереди, так и подмывало ускорить шаг, но он знал, что стоит кому-то нарушить строй, как враг тут же воспрянет духом, налетит с новой силой и всех порубит в куски. Впрочем, чертог уже высился прямо над ним. Отступающая колонна приближалась к проходу, ведущему внутрь укрепления.

– Волки! – воззвал Катон, шагнув в сторону. – Ко мне!

Его люди тут же повторили маневр командира, пропуская мимо еле ползущих, задыхавшихся в своих ритмично позвякивавших тяжелых доспехах римлян. И тут сзади к ним все-таки подкатила волна мчавшихся от ворот дуротригов, обуреваемых бешеной жаждой нагнать и прикончить ненавистных им чужеземцев, а заодно и всех их подлипал. Легионерам, отступавшим последними, пришлось повернуться навстречу врагу, и теперь они торопливо пятились, прикрываясь от града ударов щитами.

Как только Волки сформировали заслон, Катон оглянулся и увидел, что почти все римляне втянулись в проход. Снаружи осталось лишь тыловое прикрытие: небольшая группа шаг за шагом теснимых, но все же сдерживавших вражеский натиск людей.

Катон прочистил горло:

– Стоять намертво! Ни шагу назад, пока последний легионер не скроется в укреплении!

Когда арьергард римлян поравнялся с арьергардом Волков, Катон выкрикнул приказ отходить, и теперь отступление прикрывал уже совместный заслон из легионеров и атребатов, непрестанно охлаждавших пыл напирающих дуротригов то вскинутыми щитами, то вбиваемыми в людскую массу мечами. Враги, почуяв, что добыча от них ускользает, взъярились, а потому обрушили на стену щитов всю свою мощь, пытаясь пробить ее всем имевшимся у них оружием, а также подобранными с земли камнями, кулаками, ногами и даже порой, в припадке полного боевого безумия, головами. Но фронт схватки неуклонно сужался, последние легионеры уже протиснулись в щель между повозками и стеной чертога, за ними последовали и Волки, так что вскоре снаружи остались только несколько атребатов, Катон и Мандракс.

– Занести штандарт внутрь! – прозвучала команда.

Мандракс отчаянно рубанул мечом наседавшего на него дуротрига, тот отпрянул, уходя от удара, и знаменосец, воспользовавшись этим, умчался прочь, тогда как Катон и еще один малый остались лицом к лицу с целой оравой врагов с угрожающе раскрашенными физиономиями и смазанными известью жесткими волосами. Сзади, с телег, донесся встревоженный голос Макрона:

– Катон! Не геройствуй. Беги!

Молодой центурион, отражая сыпавшиеся на него удары щитом, крикнул дравшемуся рядом с ним малому, чтобы тот удирал. Атребат, опьяненный битвой, не услышал приказа и, яростно бросившись на ближайшего врага, раскроил ему череп. Однако едва из его горла успел вырваться торжествующий крик, как он был оборван ударом копья, угодившего несчастному в рот и вынесшему, сбив с того шлем, страшное месиво крови, костей, мозга и волос на своем острие из затылка. Катон поднырнул под падавшее тело и припустил наутек.