Орел нападает. Орел и Волки

– Трудно сказать, – пожал плечами Катон. – Я слышал некоторое ворчание на сей счет и видел косые взгляды. Похоже, слова Тинкоммия заронили в них определенные подозрения. И единственный, кому дано их развеять, – это сам царь.

– Ты интересовался его состоянием?

– Нет еще, но подумывал. Если он оправится и сможет подтвердить, что на него напал Тинкоммий, это нам сильно поможет.

– Ладно, тогда иди и узнай, как там и что. Но долго не задерживайся, вдруг наши друзья зашевелятся.

– Ты впрямь опасаешься ночной атаки?

– Ну… На самом деле эти хреновы дуротриги измочалены не меньше, чем мы. Им нужен отдых, а спешить, как я понимаю, некуда. Мы здесь закупорены без малейшей возможности выбраться, а к ним на подмогу идет Каратак со всем своим долбаным войском. Думаю, они дождутся рассвета, прежде чем что-нибудь предпринять.

– Надеюсь!

Катон широко зевнул, поднимаясь на ноги. Казалось, после краткого отдыха усталость ощущалась еще сильнее, чем раньше. Каждый мускул болел, все тело затекло и вдобавок окоченело от не по-летнему холодного ветерка, свободно гулявшего по двору царской усадьбы. Голова ныла, глаза слипались, и на миг его взору предстала теплая гарнизонная койка. Иллюзия был столь сильна, что юношу словно бы затопила волна невероятного, немыслимого блаженства. Она мягко качнула его…

– Эй, следи за собой! – Макрон поддержал Катона под локоть. – Ты чуть было на меня не свалился.

– Прости.

Катон встряхнулся, стыдясь своей слабости. Не оплошать бы еще раз. Он расправил плечи и отошел умыться. Снял шлем, стряхнул прилипшую солому, прежде чем окунуть в бочку лицо и поводить им туда-сюда, чтобы наконец-то очнуться. Холодная вода мигом привела его в чувство. Катон выпрямился, ничуть не досадуя на крупные капли, стекающие на доспехи и тунику, снова потянулся, протер глаза и направился к сооруженному накануне редуту. Протиснувшись в щель между стеной и одной из повозок, он попал к входу в чертог.

Кадминий и кучка царских телохранителей, сидя снаружи у маленького костра, тихо переговаривались и пили вино. Завидев идущего к ним центуриона, они подняли головы. Катон нахмурился, поманил Кадминия за собой и вошел в двери. Начальнику царской стражи потребовалось некоторое время, чтобы осушить до дна свою чашу, после чего он медленно встал и последовал за центурионом.

– Пьете? А мудро ли это? Завтра вы все, и ты в том числе, будете не в том состоянии, чтобы как должно защищать вашего государя.

– Римлянин, мы всегда пьем. Таков наш обычай.

– Прекрасно, но это может лишить вас возможности умереть достойно. Разве тебе хочется встретить завтра свою смерть ничтожной пьяной развалиной, неспособной нанести хороший удар и забрать с собой хоть одного дуротрига?

Кадминий сжал огромный кулак, и Катону на миг показалось, что сейчас тот врежется в его челюсть, однако воин лишь оглядел самой природой вверенный ему молот и добродушно пробормотал:

– Не беспокойся, все будет как надо. Даю тебе слово.

– Полагаюсь на тебя. А сейчас мне нужно взглянуть на царя.

– Нет смысла. Он такой, каким был.

– Не важно. Я должен его увидеть. Макрон приказал мне доложить о его состоянии.

Не дав Кадминию шанса придумать новую отговорку, центурион повернулся и направился прямиком к двери в царскую спальню.

Единственный несший караул страж оттолкнулся от стены и потянулся за копьем, но Кадминий махнул ему рукой, и он молча посторонился.

В царской спальне ярко горели факелы, пахло дымом. Немногие знатные атребаты, сидевшие и стоявшие возле стола, обменивались негромкими фразами. Верика лежал, укрытый до подбородка, его волосы белой волной ниспадали на пурпурный валик. Кожа царя под стать волосам казалась почти столь же белой, а хриплое, прерывистое дыхание было слышно от самой двери. Лекарь поднял глаза на вошедшего и слегка улыбнулся:

– Царь пошевелился, совсем недавно.

– Он пришел в сознание? – спросил Катон, придвигаясь к постели и глядя на изможденного старика.

– Не вполне. Открыл глаза, пробормотал несколько слов и снова впал в беспамятство.

– Несколько слов? Каких же?

– Ничего нельзя было разобрать, кроме имени Тинкоммия. Но похоже, царь волновался.

– Это все? Больше ничего?

Лекарь покачал головой, и Катон поджал губы:

– При любом изменении в его состоянии, к лучшему или к худшему, немедленно сообщи. Понял?

– Так точно, командир.

Катон бросил последний взгляд на царя и уже поворачивался, чтобы уйти, когда лекарь схватил его за рукав:

– Спасся кто-нибудь из лечебницы?

– Нет.

– Понятно.

Лекарь заглянул Катону в глаза:

– Каковы наши шансы, командир?

– Хорошего мало. Делай свое дело, пока можешь.

– А потом, когда все кончится?

– Защищай царя до последнего вздоха. Это все.