Орел нападает. Орел и Волки

– В скором времени, царь. Твои подданные учатся быстро.

– Можно мне посмотреть?

– Разумеется. Для нас это честь. Мы ничего не скрываем.

Верика дал знак своей свите, все всадники послушно спешились и медленно двинулись вслед за вождем.

Катон наклонился к Тинкоммию и прошептал:

– Постарайся не подпускать его к Бедриаку.

– Хорошо.

Верика принялся неторопливо обходить плац, с очевидным интересом наблюдая за отработкой приемов. Порой он останавливался, чтобы отпустить замечание или задать какой-либо вопрос. Катон почтительно давал пояснения. Они уже возвращались к оставленным лошадям, когда один из приближенных царя, темноволосый бритт с прикрытым лишь дорожным плащом голым торсом, выхватил у ближайшего из легионеров дубинку. Тот хотел было воспрепятствовать наглецу, но Катон мотнул головой. Темноволосый бритт воззрился на короткую деревяшку, выражая всем своим видом презрение, и рассмеялся.

– Кто это? – шепотом спросил Катон у Тинкоммия.

– Артакс. Еще один племянник царя. Не такой, правда, близкий, как я.

– Значит, у вас большая семья?

– Если бы ты только знал насколько, – вздохнул Тинкоммий, но тут Артакс поглядел на Катона.

– Почему наших воинов заставляют забавляться с игрушками, тогда как их следует обучать бить врагов? – с вызовом спросил он, бросая дубинку к ногам римского центуриона. Катон не повел и бровью. Артакс между тем, меряя его взглядом, изрек: – Впрочем, это неудивительно, раз уж римские командиры и сами еще совершенные дети.

Сердце Катона учащенно забилось, однако вместо гримасы гнева на лице его появилась улыбка.

– Что ж, может, это и справедливо, но я лично не прочь полюбоваться, как ты, такой взрослый и опытный человек, сумеешь справиться с этой игрушкой.

Артакс расхохотался и, подавшись вперед, попытался покровительственно потрепать по плечу молокососа, показавшего зубки, но молодой центурион оказался проворней. Он легко отступил назад, отстегнул застежку и вручил свой алый плащ Тинкоммию. Потом юноша наклонился, поднял с земли тренировочный меч и прикинул в руке его вес. На лице Артакса вновь появилась презрительная усмешка, он тоже сбросил с себя плащ и отобрал дубинку у топтавшегося рядом с ним ротозея. Люди, стоявшие вокруг спорщиков, расступились, освобождая достаточное пространство для схватки, и Катон чуть присел, приготовившись отразить первый натиск.

Артакс ринулся в бой с диким душераздирающим криком, осыпая противника градом ударов. Когда он начал теснить римлянина, атребаты поддержали соплеменника одобрительным гомоном, тогда как Катон, стиснув зубы и морщась от боли, волнами проходившей по всей руке его до плеча, невозмутимо отбивал все наскоки. Потом, примерно оценив боевую сноровку бритта, он дождался, когда тот еще раз замахнется, и сделал ложный выпад, направленный в бурно прыгающий кадык. Как и следовало ожидать, Артакс отдернул голову, открыв при этом свой торс, и Катон с силой ткнул туда концом дубинки. Он угодил прямо в солнечное сплетение. Под волосатой кожей вздувались крепкие мускулы, хорошо защищая живот, однако бритт все же ахнул от боли и, шатаясь, попятился от Катона.

Центурион опустил руку, полагая, что цель достигнута. Однако бритт думал иначе. С яростным ревом он снова бросился на врага, гневно размахивая своим оружием. Катон понял, что на сей раз родовитый атребат хочет всерьез его покалечить. И это поняли все. Атребаты ревом поддержали Артакса, римские инструкторы стали подбадривать своего командира. Верика и Тинкоммий молчали.

Резкий стук дерева о дерево наполнил уши Катона, потом в груди его неожиданно вспыхнула жгучая боль. Воспользовавшись оплошностью чужеземца, Артакс нанес ему удар в раненый бок. Катон охнул, отступив ровно настолько, чтобы отбить следующую атаку. Артакс, весьма собою довольный, ослабил напор и полуобернулся к своим соплеменникам, чтобы разделить их восторг. Юноша силился набрать воздуха в легкие, но из-за мучительной боли в боку он не мог дышать полной грудью. Только сейчас, обводя взглядом гогочущих атребатов, он осознал, какого свалял дурака, позволив всплеску своего самолюбия поставить под угрозу весь план создания местного войска. Ведь если сейчас он уступит, все эти люди утратят веру в римское боевое умение, а не освоив хотя бы азы его, им нечего и пытаться обуздать дуротригов. Боль в боку усиливалась, прогоняя все мысли, кроме одной: необходимо рискнуть.

– Артакс!