Орел и Волки

Положение казалось отчаянным, и Катон задумался, как ему быть. Второй легион находился самое меньшее в двух днях пути. Слишком далеко, чтобы поспеть туда вовремя для спасения Каллевы и римской складской базы. В дневном переходе в другую сторону — за Тамесис — находилась когорта, охранявшая форт, но силами одной когорты дела ведь не поправишь. Кроме того, передвигаться по территории, кишевшей врагами, можно было только тайком, а это удлинило бы время пути не меньше чем вдвое.

Вывод был прост — выбора нет. Катон обязан пробраться в Каллеву, а там сделать все возможное для организации ее обороны. Если Макрон погиб, командование уцелевшими бойцами обеих когорт ему надлежит принять на себя. А если еще мертв и Тинкоммий, а Верика, как известно всем, при смерти, то… у атребатов совсем нет вождя. Да, он обязан вернуться в город, причем как можно скорее.

Низко пригибаясь и держа меч наготове, он осторожно двинулся к главным воротам осажденного города. Легкий ветерок шевелил траву и листву невысоких кустов. Напряженно всматриваясь и вслушиваясь во тьму, чтобы не пропустить даже слабого звука и быть готовым встретить любую опасность, Катон прошагал примерно полмили, после чего позволил себе переждать. Предстояло самое сложное дело, ибо между ним и городскими воротами дуротриги образовали настоящий заслон, чтобы лишить уцелевших в сражении атребатов малейшей возможности пробраться в город под покровом ночной темноты. Они перекрывали все подступы, но Катон из-за куста вдруг увидел, как один из дуротригов покинул свое место в цепи и подошел к товарищу. Послышались грубые голоса, хриплый смех. Центурион не упустил открывшейся благоприятной возможности: низко пригнувшись, он метнулся в обнаруженную им брешь, проскочил и огляделся по сторонам. Никто не всполошился, не поднял тревогу — его не заметили. Теперь между ним и городом была лишь одна преграда — маленький походный костер, вокруг которого темнели фигуры лежащих и сидящих людей. Воины, кутаясь в плащи, отдыхали, набираясь сил перед завтрашним штурмом. Один варвар с копьем на плече, видимо караульный, стоял возле огня.

Городской вал отбрасывал тень, но разрываемую светом фашин, и Катон хорошо понимал, что, пытаясь пробраться по ее кромке, он непременно обнаружит себя, а раз так, не все ли равно, как это сделать? Обдумав пришедшую ему в голову мысль, он решил двинуться напрямик. Ворота находились всего в паре сотен шагов от костра, риск был оправдан. Еще раз оглядевшись и удостоверившись, что до сего момента его присутствие никем не замечено, молодой центурион выпрыгнул из травы и со всех ног помчался вперед, развив возле костра наивысшую скорость. Он с разбегу перескочил через одного спящего дуротрига, потом через другого и бросился прямо к воину, топтавшемуся у костра. Обернувшись через плечо на неожиданный шум, тот остолбенел, увидев налетающего на него со зверским выражением лица невесть откуда взявшегося римлянина. Спустя миг дуротриг опомнился и вскинул копье, но напрасно. Развернуться навстречу врагу он не успел, а Катон с разбегу врезался ему в спину и опрокинул зазевавшегося идиота в огонь. Сам центурион при столкновении тоже упал, но перекатился на четвереньки, вскочил на ноги и побежал дальше. Сбитый с ног воин оглушительно заорал. Спавшие у костра дуротриги повскакивали со своих мест и бросились к соплеменнику.

А Катон, не оглядываясь, несся к воротам. По мере того как в стане врага разрасталась тревога, позади него все громче звучали гневные крики. Но они мало занимали центуриона. Ибо гораздо большее беспокойство ему внушали темные тени, мчавшиеся со всех сторон и грозившие перехватить его у самых ворот. Суматоха, поднявшаяся внизу, не осталась незамеченной и на городских стенах. Катон увидел, как над частоколом поднимаются вглядывающиеся во мрак лица. Кто-то из лучников, не теряя времени, оттянул тетиву и на всякий случай пустил стрелу навстречу приближающейся фигуре. Катон метнулся в сторону, но предупредительный выстрел едва не снес ему ухо.

— Не стреляйте! — закричал он по-латыни, потом вспомнил пароль. — Спаржа! Вареная спаржа! Не стрелять!

Возле уха просвистела еще одна стрела, на сей раз пущенная сзади, и Катон, вздрогнув, постарался выжать из мышц усталых ног все, что возможно.

— Откройте ворота! — выкрикнул он, подбегая к опоясывавшему город рву.

— Да это вроде бы центурион! — прозвучал голос сверху. — Отворяйте скорей, пока его не убили.

Катон подбежал к воротам и изо всех сил ударил рукоятью меча по крепким доскам.

— Откройте! Откройте! — вопил он.