Орел и Волки

Тем временем находившийся где-то в тридцати милях к западу от Каллевы Веспасиан хмуро смотрел на клубящийся над холмом дым. Укрепление, едва ли насчитывавшее две сотни шагов в поперечнике, было, пожалуй, самым крохотным из всех вражеских укреплений, сокрушенных Вторым легионом. Однако обустроившие это прибежище дуротриги хорошо выбрали место: крутую возвышенность над излучиной быстротекущей реки. Открытые и почти отвесные склоны холма на чуть более пологих участках были дополнительно усилены земляными валами, частоколами и множеством разнообразных ловушек, явно скопированных, хотя и весьма упрощенно, с веками проверенных римских образцов. Причем, при всей примитивности этих оборонительных ухищрений, многие неосмотрительные легионеры, пошедшие в полдень на штурм, нешуточно пострадали.

Мимо легата к походному лагерю, где размещался пункт первой помощи, двигался поток раненых. Кто-то наступил на «чеснок», чьи стальные шипы легко протыкали даже плотную подошву солдатского сапога, кого-то в тесноте штурма свои же притиснули к кольям засеки, и, разумеется, очень многие были побиты метательными снарядами. Дуротриги осыпали штурмующих всем подряд: от стрел, камней и дротиков до костей, всяческой дряни и нечистот. Ну и наконец, не обошлось без ранений, когда началась рукопашная схватка. Раны были обычные — рубленые и колотые от мечей и копий, также редкостью не являлись и нанесенные палицами ушибы.

Прошло всего два дня с тех пор, как Второй легион разбил лагерь неподалеку от обегавшего укрепление рва, однако уже даже на глазок раненых набиралось не менее восьми десятков. Количество, равное одной полноценной центурии. Веспасиан знал, что в походном шатре на столе его ожидает более точный отчет о потерях, и потому не спешил отводить взгляд от пылающей крепости на холме. Победа победой, но ежели дуротриги продолжат в таком же темпе обескровливать легион, тот весьма скоро ослабнет настолько, что не сможет вести кампанию независимо от основных римских сил, а подобный оборот дела мигом покончит со всеми честолюбивыми планами Веспасиана. Ведь он очень рассчитывал, что оперативная самостоятельность позволит ему сделать себе имя еще до того, как подойдет к концу срок его пребывания в армии. Легатам, которые по возвращении в Рим хотят преуспеть как политики, просто необходим ничем не запятнанный послужной список. К тому же семья Веспасиана не принадлежала к старинной римской аристократии, в сенаторское сословие вошла лишь недавно, и на родственные связи, так безотказно способствовавшие карьерному росту отпрысков знатных фамилий, уповать он не мог. Да и не собирался, однако порой его просто бесило, что высокие должности занимают посредственности, а подчас уж и вовсе бездарности, что не только несправедливо, но и вредно и даже опасно для государства. Нет, ради блага Рима и предначертанного ему богами величия эту систему давно пора бы переменить.

Взятая крепость была седьмой на счету у его легиона. Операция заняла пару дней, однако прошла она далеко не блестяще, и Веспасиан это хорошо сознавал. Начать с того, что в первую ночь, когда легион осадил расположенную на холме цитадель, горстке врагов удалось выбраться из нее, проскользнуть сквозь все заградительные посты и скрыться. В силу этого весьма прискорбного обстоятельства оптион, отвечавший за ночную стражу, был снова разжалован в рядовые, а легат на будущее твердо решил накрепко перекрывать бриттам любые возможные пути к бегству.

Кроме того, римляне не сумели сразу ошеломить и деморализовать дуротригов сокрушительным артиллерийским обстрелом: сказалась нехватка боеприпасов для метательных механизмов. Хотя машины хорошо поработали, громя фортификации возле главных ворот, и даже нанесли засевшим в крепости урон в живой силе, баллисты и катапульты все-таки не смогли основательно разметать частокол. И первая брошенная в проломы когорта натолкнулась на более жесткий, чем ожидалось, отпор. «Нет, в другой раз, — подумал Веспасиан, — лучше уж выждать, пока машины не разобьют все, что можно разбить, и полностью не подавят волю противника к сопротивлению».

Во всех этих промахах легат винил лишь себя, ибо кривить душой не любил и всегда внутренне подвергал свои действия самой строгой оценке. Он понимал, что к досадным ошибкам привела излишняя торопливость, продиктованная его честолюбивым стремлением одержать как можно больше побед. А легионерам пришлось оплачивать его амбиции собственной кровью. Однако заниматься длительным самобичеванием сейчас было недосуг, и легат обратил свои думы к еще одной незадаче. Дуротриги не только тщательно подготовились к обороне, но и в последнем бою дрались яростно, с неослабевающим мужеством. Их отчаянное сопротивление настолько озлобило атакующих, что ворвавшиеся наконец в крепость римляне не пощадили никого. И мужчины, и дети, и женщины — все были уничтожены подчистую.