Орел и Волки

Писец бросился исполнять повеление, а Плавт досадливо потер плечо. Вдобавок ко всему проклятая сырая зима наградила его ломотой в суставах, и, хотя давно потеплело, докучливая боль в плечах и коленях то и дело давала о себе знать. Пожилой генерал тосковал по настоящему летнему теплу и по солнцу, такому, какое сияет над его виллой в Стабии, а также по недостижимой возможности проводить там хотя бы какое-то время с женой и с детьми. Этот ностальгический всплеск вызвал у него усмешку. Последний раз ему удалось насладиться летним семейным отдыхом без малого четыре года назад, да и то можно сказать, что он просто украл у армии несколько счастливых дней, когда его вызвали в Рим с докладом об обстановке в Данубе. Дети безостановочно ссорились, отбирая друг у друга игрушки и изводя как себя, так и взрослых оглушительным визгом и криками. Только сдавая их на попечение няньки, родители могли выкроить час или два покоя для совместной неторопливой прогулки по тихому берегу лазурного моря. Неминуемо скорое возвращение Плавта к войскам придало этой короткой встрече особую остроту, и он поклялся жене, что воспользуется первым же шансом вернуться домой навсегда.

Увы, этого шанса ему так и не представилось, а нынешняя кампания затянулась, и походило на то, что он умрет от старости раньше, чем бритты будут покорены. Судьба пока не сулила ему даже слабой надежды пожить для себя, то есть мирно седеть, наблюдать, как взрослеют детишки, и тихо стариться вместе с любимой супругой.

Воспоминания о семье наполнили его болезненной горечью. В начале года жена, дочь и сын попытались приехать к нему, но это обернулось столь ужасной бедой, что теперь об их пребывании здесь не могло быть и речи.

Плавт знал, что его силы — и физические и духовные — на исходе. Для осуществления грандиозного замысла нужен был другой человек, достаточно молодой и достаточно энергичный, чтобы довести задуманное до конца: до полной победы над Каратаком, сокрушительного разгрома объединенных сил бриттов и непреложного подчинения Риму всех населяющих остров племен. По мнению Плавта, из его легатов с этим мог справиться один лишь Веспасиан.

Хотя Веспасиан принял под руку легион несколькими годами позже большинства равных ему по рангу военачальников, он быстро наверстал нехватку командного опыта за счет напористости и прирожденной цельности своей натуры. Именно поэтому Плавт поручил ему проведение самостоятельной операции в южных районах Британии, и до сих пор легат оправдывал доверие генерала, круша укрепления неприятеля, однако это порождало другую проблему. Успех оказался слишком стремительным, победоносный марш уводил удачливого легата все дальше вперед, а линии снабжения его легиона, соответственно, растягивались, становясь все более уязвимыми для наскоков подвижных вражеских шаек. Плавту даже пришлось попридержать удальца, велев ему поначалу уничтожить опорные пункты противника на рубежах страны атребатов и лишь после этого повернуть к югу, захватывая все земли до самого побережья. Когда Веспасиан туда выступит, разрыв между ним и основной частью римской армии станет несоразмерно большим. Впрочем, Веспасиан сам сознавал существующую угрозу и сообщил о своих опасениях в недавно присланном Плавту письме. Получалось, что очень многое сейчас зависело от того, сохранят ли верность римлянам атребаты.

Над лагерем прокатился приглушенный раскат грома, и командующий устремил взгляд поверх волнистых палаточных крыш к горизонту, где вспышка молнии возвестила о надвигающемся ненастье. Неожиданно налетевший холодный ветер принялся трепать отвернутый полог шатра, и в этом Плавт тоже увидел знак приближения бури. Штаб римских сил размещался на небольшом естественном возвышении близ центра палаточного городка, но все же не строго на пересечении его двух главных улиц, как этого требовала традиция. Нарушение уставного порядка вызвало возражения блюстителей лагерных норм, но генерал настоял на своем, ибо хотел, раз уж представился такой случай, иметь возможность без помех глянуть за частокол в сторону западной цепи холмов. Туда, где сейчас на одном из лесистых склонов виднелась россыпь огней.

Там находился лагерь Каратака. Уже не один день враждующие войска разделяло всего несколько миль, и на этом пространстве происходили частые стычки между мелкими патрулями и верховыми разъездами. Дальше этого дело не шло, ибо Плавт знал, что, если он пойдет в наступление, хитрец-Каратак просто отступит, снова вынуждая римские легионы к безрезультатной погоне за ним, сопряженной лишь с еще большим удалением их от основной снабженческой базы. Понимая это, Плавт остановил продвижение армии и занялся обустройством цепочки фортов, предназначенных для защиты своего тыла и флангов. Лишь по завершении этой работы он поведет легионы вперед, вынуждая бриттов к отходу. Они все равно не смогут пятиться до бесконечности, рано или поздно им придется сразиться. И тогда римляне сокрушат их окончательно и бесповоротно.