Орел и Дракон

– Может, нападем на них сзади? – возбужденно предложил Орм. – Почему мы, в конце концов, должны прятаться от битвы? Прорвемся к своим и будем сражаться вместе.

Рери уже готов был принять его предложение, тем более что его собственные мысли были точно такими же, но тут один из норвежских хёвдингов, обернувшись и увидев смалёндцев, неподвижно замерших под склоном холма, что-то понял и сделал знак своим людям. Около сотни норвежцев по его знаку устремились вперед с оружием и щитами наготове. Казалось бы, до мести ли тут, когда трем сотням приходится отбиваться от пяти или шести? И Рери сообразил, о чем подумал норвежский хёвдинг. Их ведь можно не только убить, но и взять в залог. А с таким заложником на руках, как он, уже норвежцы, хотя бы уцелевшая их часть, будут предъявлять Харальду свои условия.

– В каструм! – заорал Рери, в мозгу которого все эти мысли пронеслись быстрее молнии. – К воротам, все бегом!

И первый побежал за Херибертом, вскинув щит на плечи и прикрывая спину.

Бенедиктинец, подобрав повыше широкие полы своей длинной одежды, с неожиданным проворством мчался верх по склону. Смалёндцы топали за ним. Бежать вверх по довольно крутому холму, по узкой тропинке, было нелегко, но речь шла о жизни.

Мимо свистнула стрела, и Рери сначала не понял, спереди она прилетела или сзади – ожидать можно было как того, так и другого. Хериберт, по-прежнему бежавший впереди, стал что-то кричать – уже на местном языке, так что Рери не понимал ни слова. Свистнули еще несколько стрел. Кто-то рядом вскрикнул, кто-то молча упал. Хериберт продолжал кричать.

Впереди уже совсем близко показалась стена каструма – крутой земляной вал и частокол из толстых бревен поверх него. Перед валом виднелся ров, с блестевшей внутри темной водой, покрытой какой-то водяной растительностью. Через ров к закрытым воротам вела тонкая перемычка – пройти от силы одному человеку.

Ворота стали открываться.

– Быстрее! Вперед! По одному! Не толпиться! – закричал Рери, остановившись, обернувшись и пропуская вперед людей. – По одному в ворота, живее!

Неизвестно, что ждало их внутри, но снаружи надеяться было не на что. Около сотни норвежцев догоняло их и уже приблизилось более чем на полперестрела. Они не стреляли только потому, что боялись убить его, Рери, который был нужен им живым. Но несколько тел лежало на склоне, отмечая путь отступления – одно из них шевелилось, но Рери сейчас не мог сообразить, кто это.

Первый из смалёндцев пробежал по перемычке и скрылся за воротами вслед за Херибертом. Рери все подгонял своих людей, и ему казалось, что они бегут очень медленно, а норвежцы – очень быстро. Он продолжал кричать и размахивать рукой с зажатым мечом, совершенно не замечая его тяжести – и изнемогал от бессилия сделать хоть что-то еще, как-то подогнать своих и задержать норвежцев.

Над головой просвистело сразу несколько стрел, и Рери почти с изумлением увидел, что трое или четверо норвежцев, из бежавших впереди, упали, и оперенные древки стрел дрожат, вонзившись кому в грудь, кому в плечо, кому в горло. Похоже, что со стен укрепления их прикрывали – невероятная любезность. Может, считают перебежчиками? Или Хериберт убедил защитников каструма помочь беглецам?

Так или иначе, но норвежцы бежали уже не так резво, прикрылись щитами, кто-то стал вскидывать луки, надеясь отогнать стрелков-франков от кромки стены.

– Иди же, пора, – вдруг сказал незнакомый голос в самое ухо.

Голос был женский. Едва повернув голову, Рери мельком заметил женщину в белой одежде – она стояла возле него и показывала на перемычку перед воротами, уже пустую. Сообразив, что напрасно стоит здесь, когда все его люди уже внутри, Рери бегом кинулся к воротам…

Потом вдруг сообразил, замер и обернулся. Никакой белой женщины перед воротами не оказалось. Как ей было неоткуда взяться, так и некуда деться – однако она появилась буквально на миг и исчезла.