Ореховый лес

Я глянула на подпись под снимком. «Слева направо: неизвестная женщина, Каллэ, Теди Шарп, Алтея Прозерпина. 1972».

Значит, ей двадцать восемь, ее книге – всего год. Я всматривалась в ее лицо. Неуловимая красота того типа, что содержит в себе секрет, так что хочется смотреть снова и снова, пытаясь его вычислить. Характерный изгиб брови, маленький шрам на губе – как если бы она в детстве упала на роликовых коньках. На ней была узорчатая блузка без рукавов, короткая стрижка казалась небрежной – пряди волос беспорядочно спадали на лоб. Пальцами правой руки она рассеянно касалась подбородка, и на указательном виднелось то же самое тяжелое кольцо с ониксом, что и на фотографии на обложке ее книги. На безымянном пальце было еще одно кольцо – в виде свившейся кольцами змейки.

– Она на тебя похожа, – заметил Финч.

Ничего подобного. Если я выгляжу как домашняя «кисонька», то бабушка – вылитая рысь.

– У меня шрам на подбородке, а не на губе, – я потрогала белый рубец на коже – память об одной особенно неприятной встрече со злой судьбой.

– Ты же поняла, что я имею в виду. Это, наверное, взгляд. У тебя такой взгляд, будто ты думаешь сразу миллион мыслей, но вслух не скажешь.

Я терпеть не могла непрошеных комплиментов, если это, конечно, был комплимент, – так что не отвела взгляда от Алтеи.

– В этой книге есть о ней что-нибудь?

– Ничего. Знаешь, как я вообще открыл ее существование? Через эту фотографию. Я прочитал весь раздел о 1970-х, надеясь узнать о ней хоть что-то. – Он задумчиво потер подбородок. – Все из-за… из-за ее лица, понимаешь? Она выглядела так, будто я точно должен ее знать. К тому же это имя… Это странное имя. Наконец я нашел ее в Гугле, с чего и следовало начинать, и так вышел на ее книгу. Книгу нигде не удавалось отыскать – ни оригинала, ни даже репринтов, только старые статьи и прочие мелочи. Все короткие – кроме того интервью для «Ярмарки тщеславия». Я стал просто одержим идеей прочесть эту книгу, главным образом потому, что ее нигде не было.

– Она хорошая?

– Хорошая? – он на миг задумался. – Хорошая здесь не совсем подходящее слово. Она просто переносит тебя в очень странное измерение. Я как раз переживал некоторые семейные обстоятельства, когда она попала мне в руки. И это оказалось ровно то, что нужно. Книга создавала определенное состояние сознания… – Финч глянул на меня, чуть сощурившись. – Только не смейся. Примерно так действуют любовные песни, когда влюбляешься. С поправкой на чернуху, потому что настроение у меня тогда было довольно чернушное. В этих историях много тьмы. Хотя теперь я уже не разберу, какая часть этой тьмы была в самих историях, а какая – у меня в голове. В любом случае я в них просто влюбился. И правда ужасно жалею, что не смогу их перечитать.

– А я-то как жалею.

Он, должно быть, услышал настоящую тревогу в моем голосе, потому что и сам посерьезнел.

– Почему именно сейчас? Не похоже, чтобы ты… Мне казалось, что ты не особо хочешь о ней разговаривать. О твоей бабушке. Что-то изменилось?

Я открыла рот, и все внутри сжалось от замешательства. Столько всего: рыжий мужчина, вонь в пустой квартире.

– Сегодня я пришла домой из школы, – начала я.

Финч молча ждал. Мы смотрели друг на друга в мягком свете ламп. Его карие глаза смотрели открыто и прямо.

– Я вошла в квартиру и увидела, что там кто-то побывал – кто-то проник туда. Везде висел этот странный запах, ну и по всему было видно.

– Запах? Это было… что это было?

– Не то, что ты думаешь. Тот, кто вломился в квартиру, оставил кое-что для меня. У меня на кровати.

Финча передернуло на слове «кровать».

– Господи. И что это было?

Я вытащила конверт и разгладила книжную страницу на столе. Финч замер, потом медленно протянул руку и коснулся ее, как реликвии.

– Не может быть, – выдохнул он.

– А еще моя мама, – что-то во мне сопротивлялось, не желая произносить это вслух, как будто, если скажу, все, что случилось, станет правдой. – Ее нигде нет. Я не могу до нее дозвониться – ни до нее, ни до кого-либо из родственников. Я не знаю, что делать. И еще случились всякие странные вещи, если я попробую объяснить, ты решишь, что я свихнулась…

Глаза Финча были прикованы к странице. У него был такой вид, будто он хотел ее обнюхать и попробовать на зуб.

– Финч?

Он поднял глаза, и взгляд его изменился – произошел переход из режима фаната обратно в режим друга.

– Погоди-ка. – Он ласково взял меня за руку. Он был ненамного меня выше, так что наши глаза оказались примерно на одном уровне. – Кто-то вломился к вам в квартиру и оставил в твоей комнате нечто довольно редкое – и, с учетом обстоятельств, довольно зловещее. А теперь ты не можешь дозвониться до матери. Что, если она сейчас в полиции, дает показания? Мне очень жаль, что это все с тобой случилось, но не думаю, что стоит паниковать. Ты не пробовала позвонить бабушке? Просто на всякий случай?

Я резко вырвала свою руку.

– Ей позвонить невозможно. Она умерла.

Финч вздрогнул.

– Что? Нет! Я бы об этом знал.

– Почему это ты должен был об этом знать?