Орден Люцифера

Илья не заметил, как снова задремал. Ему снилось, что идет война, он от кого-то убегает. Нужно спрятаться, какая-то девушка зовет его в свой дом. Открывает подпол, он спускается вниз. Крышка подпола снова закрывается, становит­ся темно. Потом наверху слышатся шаги: кто-то открывает крышку, в глаза бьет слепящий луч фонарика. Затем слышится лязг передергивае­мого затвора…

— Держите его.

Илья вздрогнул, открыл глаза. Горел свет, ря­дом с ним стояли Мастер и два охранника. В руках у Мастера был шприц.

— Можешь даже не дергаться, — сказал Вик­тор, на его лице мелькнула нехорошая улыбка.

— Козел… — отозвался Илья, пытаясь сбросить навалившихся на него охранников. Бесполезно — его прижали к матрацу, он ощутил, как на правой руке ему закатывают рукав. Почувствовал при­косновение иглы, вздрогнул от укола. Прошло еще несколько секунд, и его отпустили.

Сев на матрасе, Илья быстро взглянул на руку. Из проколотой вены выступила капля крови.

Все понятно — из него решили сделать нарко­мана. Сначала подсадят на иглу, а потом будут му­чить, не давая очередную дозу во время ломки.

— Это не наркотик, — словно слыша его мысли, произнес Виктор. — А вот что это на самом деле, ты узнаешь через пару часов. Отдыхай…

Мастер вышел, следом удалились и охранники. Свет снова погас.

Сидя на матраце, Илья прислушивался к своим ощущениям. Придвинулся к стене, оперся спиной. Потом снова отодвинулся — стена была очень хо­лодной. Какое-то время сидел, потом, ощутив, что у него кружится голова, лег.

Он не хотел сдаваться. Нужно перетерпеть, вы­стоять — какая бы гадость ни была в том шприце.

Очень мешала темнота, не давая возможности заце­питься хоть за что-нибудь взглядом, получить точ­ку опоры. В какой-то момент Илье показалось, что мир вокруг него начал вращаться. Сознание уплы­вало — чтобы удержаться, он начал петь песни.

— Ты меня на рассвете разбудишь… — пел он, чувствуя, что засыпает. — Проводить необутая выйдешь… Ты меня никогда не забудешь… Ты меня никогда не увидишь…

Пение перешло в шепот. Строчки путались, мысли убегали куда-то в сторону.

— …Спросил у ясеня, — шептал он, цепляясь за остатки сознания. — Где моя любимая… Ясень не ответил мне… Качая головой…

Это было последнее, что он помнил. Когда че­рез несколько минут в камере вновь зажегся свет и вошел Мастер в сопровождении двух охранни­ков, Илья уже крепко спал.

— Хорошо, — произнес Виктор, с удовлетворе­нием глядя на пленника. — Берите его…

Вот она, бородавка. Большая, даже огромная. Но у него такой никогда не было… Коснулся волос, нащупал какую-то кочку. Затем пальцы наткну­лись на шпильки.

— О, Господи… — выдохнул Илья. И испугался звука собственного голоса. Боясь поверить в слу­чившееся, ощупал себя. Плечи, грудь… Грудь.

У него была грудь. Настоящая, женская, хоть и невероятно дряблая. Затем руки нащупали что- то еще.

Это были очки, они лежали в нагрудном карма­не вязаной кофты. Трясущимися руками раскрыл их, надел. Зрение немного прояснилось. Взглянул на руки — и помертвел. Дряблые, с синими про­жилками вен, они вызывали страх.

Еще на нем была юбка — теплая, клетчатая. Теплые колготки, на ногах калоши. Илья задро­жал от ужаса…

Это был кошмар, ставший явью. Илья ощупы­вал себя и все больше убеждался в том, что пре­вратился в женщину. Точнее, в старуху лет вось­мидесяти.

— Да что же это… — чуть не плача, старческим женским голосом бормотал Илья. — Что же это…

Он попытался встать, рука оперлась о что-то твердое. Костыль. Алюминиевый, с черной гнутой ручкой. Уже понимая, что это теперь его костыль, взял его, кое-как поднялся. Постарался выпря­миться, тут же охнул от боли в спине. Огляделся: где же он?

Где-то неподалеку проехала машина. Илья медленно, переваливаясь, словно утка, с ноги на ногу, поковылял в ту сторону. Идти было неве­роятно трудно — ему казалось, что у него боле­ло все, что может болеть. Спина, суставы, сердце. Вдобавок после двух десятков шагов начала му­чить одышка.

Эту шутку с ним мог сыграть только Мастер. Идя к дороге, Илья с ужасом думал о том, как ему теперь жить. Уж лучше бы Виктор просто убил его…

Вот и трасса. Он вышел на обочину, остановил­ся, тяжело опираясь на костыль. Метрах в двух­стах что-то белело. Остановка…

Эти двести метров стали для него настоящим марафоном. Остановка была пуста. Добравшись до нее, Илья рухнул на скамейку и не меньше четвер­ти часа приходил в себя. С трудом отдышавшись, встал и посмотрел на табличку с расписанием дви­жения автобусов. Все верно, он за городом.

Покопавшись в карманах, он понял, что денег у него нет. Потом пришло понимание того, что они ему сейчас и не нужны — вряд ли кто спросит у него билет.

Автобус пришлось ждать больше получаса. Ког­да он подъезжал, Илья уже ждал у дороги. Авто­бус остановился, открылись двери. Он медленно, с трудом, начал взбираться в автобус. Опираясь на костыль и цепляясь свободной рукой за поруч­ни, кое-как вскарабкался по ступенькам, чувствуя боль во всем теле.

— Садитесь, бабушка… — какая-то девчушка поднялась, уступая ему место.