Орда

Она стояла рядом с ним в легкой фирменной маечке без рукавов. Он мог отчетливо разглядеть прожилки на ее белых руках – от кончиков ухоженных ногтей на длинных аристократических пальцах до округлых, словно выточенных, плеч. Он слышал ее учащенное дыхание, видел, как вздымаются ее груди под тонкой материей. Ему стоило лишь протянуть руку, и он мог бы обхватить ее талию, повалить ее на пол, впиться губами в губы. О как же он этого хотел! Пробежав глазами по ее столь вожделенному телу, он посмотрел ей в лицо и встретился с тем же насмешливо-вызывающим выражением, какое он видел сегодня днем в гимназии у этой нахальной девчонки.

Неизвестно, как бы дальше развивалась эта мизансцена, если бы ее участников не отвлек грохот в прихожей. Домработница уже ушла, поэтому Марине Кирилловне пришлось отправиться самой на проверку. Гость, как верный рыцарь, последовал за ней. В прихожей их взорам предстала следующая картина.

Рогатая итальянская вешалка, прежде мирно стоявшая в углу, сейчас валялась посередине прихожей, а под ней, похрюкивая, барахтался отец семейства, безуспешно пытаясь встать. Верный друг Черчилль, поскуливая, суетился подле хозяина. Друг и жена бросились на помощь пострадавшему. Но их обдало первостепеннейшим перегаром. женщина даже прикрыла ладошкой нос, чтоб не задохнуться, но, превозмогая отвращение и презрение, помогла мужу встать, пока Киреев ставил вешалку на место.

– Мариш, ты меня прости, пожалста, – промямлил Аксаков и громко икнул. – Пришлось с москвичами отметить продажу «Инвеста». На следующей неделе они переведут бабки. И – прощай, компьютеры! Хватит просвещать лапотную Сибирь. Будем, как все, выкачивать ее недра. Да здравствует черное золото! Маленькая такая скважина… На севере диком стоит одиноко и баксы качает для нас…

– Володи бы постеснялся, Рокфеллер, – Марина Кирилловна грубо заткнула рот не к месту разболтавшемуся супругу.

Аксакова словно подменили. Хмель как ветром сдуло.

– А, господин ученый! – протянул он, повернувшись к поддерживающему вешалку другу. – Что ж ты забился в угол как неродной?

И радостно добавил:

– Ну вот и чудненько, что ты к нам забрел на огонек. Будет хоть с кем опрокинуть стопочку-другую. Помнишь, как в общежитии мы баловались этим делом?

Андрей призывно хлопнул Киреева по плечу. Тот вопросительно посмотрел на Марину Кирилловну. Она вздохнула и обречено развела руками.

– Маринка у меня баба умная, – засуетился обрадованный Аксаков. – Она знает, что для мужика выпивка, как для женщины месячные. Дурная кровь выходит.

Тут уже нервы жены не выдержали, и она выпалила в сердцах:

– О климаксе пора думать, алкоголик хренов! Сам за гостем ухаживай!

Женщина изо всех сил хлопнула дверью, так что витражные стекла пронзительно зазвенели и чуть не вылетели.

Аксаков почему-то облегченно вздохнул и вновь стал напевать, таща Киреева за руку на кухню:

– Бабий век – сорок лет. А в сорок пять баба ягодка опять.

– Давненько мы с тобой не выпивали, Вовка, – приговаривал хозяин, разливая по рюмкам «Абсолют» из запотевшей бутылки.

В холодильнике Андрей Александрович также обнаружил соленые грузди, балык из осетра, фаршированные овощами кальмары и жюльен из белых грибов.

– Ты уж извини, но я мяса не ем. Сейчас же пост, – с сожалением произнес Аксаков.

– Так в Великий пост и рыбу нельзя есть, а уж водку употреблять тем более, – попытался умерить прыть товарища трезвый гость.

На что получил исчерпывающий ответ:

– Не согрешишь – не покаешься. Не покаешься – в рай не попадешь. Ну, будем…

Чокнувшись с приятелем, Аксаков тут же опрокинул в себя рюмку водки.

– Эх, хорошо пошла, родимая, – довольно прокряхтел он, а потом вдруг ударил себя кулаком по лбу и вскрикнул – Дурень же я! У нас же есть стерлядка! Только что выловленная. Давай-ка, дружище, чушь замастрячим.

И, не дожидаясь одобрения Киреева, он вытащил из морозилки замороженную рыбину, достал из ящика свой охотничий нож и стал строгать ее тоненькими ломтиками. Затем порезал кольцами луковицу. Посыпал ими нарезанную рыбу, посолил, поперчил и подал на стол.

– Давай еще по маленькой под чушь, – потирая руки, предложил другу Аксаков.

Хотя рюмка гостя осталась такой же полной, как и была (Киреев едва пригубил водку), Андрей плеснул в нее еще, до самых краев, затем налил себе.

– За твою диссертацию! – неожиданно предложил тост хозяин.

Учитель отпил половину, бизнесмен – до дна.

– Я давно хотел с тобой серьезно поговорить о твоей кандидатской, – продолжил тему Андрей, уминая сырую стерлядь. – На чью сторону ты зачислил сибиряков?

Киреев нацепил на вилку аккуратный грибок и, прежде чем отправить его в рот, сказал:

– Я понимаю, к чему ты клонишь. Действительно, очень много фактов за то, что вся Сибирь – от Камчатки до Урала, весь Урал и вся Волга поддерживали восставших. Демидовские заводы лили для них пушки. Даже некоторые царские воеводы снабжали самозванца провиантом, лошадьми, вербовали для него рекрутов. В архиве сохранились донесения с мест, адресованные отнюдь не императрице…