Орда

Вторая беда не заставила себя долго ждать. Сколько ни гарцевала перед подполковником башкирская конница, сколько ни заманивала его за собой, он оставался непреклонен. Держал свою кавалерию подле себя и в преследование ее не бросал.

Пройдоха хорошо запомнил урок на реке Уй. Напротив, завидев наших всадников, он приказал отрядам спешиться и занять круговую оборону. Ощетинился пушками и ружьями, как еж иголками. Поди возьми его, такого колючего.

Я уже послал гонца к государю с просьбой отменить атаку. По было поздно. Первыми не выдержали нервы у Салавата. Ему надоело показывать врагам свое верховое мастерство, и он приказал своим джигитам атаковать Михельсона в лоб. Немногих всадников донесли лихие кони до неприятельских боевых порядков. Но даже те, кто пробился сквозь строй стрелков. Были обращены в бегство вражеской кавалерией.

Третья напасть – наши пушки оказались слишком близко к михельсоновским отрядам. После первых залпов батарею атаковали карабинеры. Так мы потеряли артиллерию. Зато вражеские орудия работали на славу. Их ядра ложились прямо в гущу наступающих пугачевцев. Чуть позже к ним присоединились и наши пушки. Только палили они теперь по нам.

Это было не сражение. Это было избиение ордынских войск. Все, кто пошел в атаку, погибли или попали в плен. Я плакал от горя, сидя в своем овраге, и Богом заклинал вверенные мне отряды не высовываться. Видя, что сражение окончательно проиграно, я приказал своим казакам спуститься к Волге и готовиться к переправе на левый берег. Сам же в сопровождении десятка казаков поскакал к государю. Мы поспели вовремя, ибо Михельсон, завидя царский шатер, послал эскадрон гусар с целью пленить Великого Царя. Все десять казаков. Бывших со мной, геройски погибли, защищая своего повелителя.

Одному мне удалось проводить государя до отплывающего под свист вражеских пуль последнего парома.

Но спаслись не только мы одни. Вынес быстрый иноходец из сражения раненого Салавата и даже переплыл Волгу, спасая своего хозяина от погони. Из пеших казаков мало кому удалось перебраться на этот берег. Уж больно широка была река! Выжившим, но изможденным баталией бойцам она оказалась не по силам. Мир их праху!

Каково же было мое удивление, когда я увидел среди немногих выплывших казаков сорвиголову Емельяна Пугачева. Кому-кому, но ему. бывшему в самом пекле схватки, нельзя было вылить. Но неисповедимы пути Господни, и нескончаема его милость к нам, грешным.