Оранжевая урна

Закованные в железо и медь легионы императора Цезаря,
 ткань истлевших знамен старой гвардии, артиллерийский снаряд,
 свист пуль, дробящих черепа и вырывающих мясо,
  я славлю.

Траурный гимн полунощной заутрени, тихий звон шага под сводом собора,
 запах ладана от риз парчевых, молитвенно-шумные вздохи органа,
 и трепетанье светлых хоругвей с женственным ликом Христа
  славлю я.

Нож, с размаха разящий быка в дымном смраде
 зал скотобойни –
  я славлю.

Торреадора, сорвавшего в агонии жемчуговое шитье своей куртки,
 груду кровавых, подернутых паром, кишек на арене и чернаго,
 с розовой пеной у рта, быка, быка,
 несущаго смерть на конце крученаго рога –
  я славлю.

Землю, брошенную гигантскими пальцами, как
 мяч в голубой провал вселенной
 и грохот движения круглых планет, –
  славлю я.

Милую ласточку, мелькнувшую изящной тенью
 под белым и сонным в сумерках озером,
Легкий девичий след на снегу, –
  славлю я.

Душное дыханье орхидей и нарциссов,
Пламень ароматных желтых свечей черной мессы,
Воспаленныя губы, укус
 и сцепленный поток тел сплетенных
  я славлю.

Тихую Христову рабыню, приносящую каждое утро
 полевыя маргаритки и мирты к престолу Девы Марии, –
  я славлю.
Я славлю Галла, жилистым кулаком разбившаго мраморную герму.
Волчью стаю бледных и безумных поджигателей храмов, музеев и фабрик –
  я славлю.

Пыльную тишину переулков стараго города,
 монету старинную,
 мертвый шелк бледной робы,
 старинную книгу с застежками и
 с гравюрами на шаршавой бумаге
 и пудренную пастораль –
  я славлю!

Царственный соловей

Это май-баловник, это май-чародей

Веет свежим своим опахалом

К. Фофанов

Фофанов родился и умер в мае. В лучезарные сады поэзии из мира иллюзий прилетел соловей на землю в голубые сумерки янтарных повечерий и принес заоблачные мелодии, вдохновенные поэзы, тиховейные немою теплотой в томленье красоты. И видел Он в матовой бирюзе благовонных вуалей палевых вечеров весны:

…сыплется в избытке красоты
«Душистый снег весны – черемухи молочной
«Весенние цветы, как девы непорочной
«Отвергнутой любви невинные мечты.
«Душистый снег весны – опавшие цветы!

И пока выпевал перекатные трели в смородинном кусте залетный соловей, Поэт-Соловей рыдал и слезы ландышами расцветали на Парнасе и на изумрудной опушке земли. И звенели бубенчики ландышей в меложичном трепете загадочной весны: всегда влюбленно, всегда божественно. И упоились очарованные люди серой птичкой, – и розовой, златоперой, перламутровой казалась им Она. И сладостно уязвленные люди уже не могли довольствоваться земным: они чувствовали, что окрыляются, чувствовали, как неведомая сила отрывает их от земли, но взлететь не могут, – сердца грузны и бескрылы.

И рыдают они, заглушая соловья стонами отчаянья.

…Соловья оттолкнули земные жалкие восторги, и, оскорбленный, он улетел.

…Страдающие люди, в поисках утешения, – собирают нетленные ландыши – Его слезы.

Константин Олимпов

Эгопоэзия в поэзии