Оракул Апокалипсиса

Дальше они продолжали путь молча. Навстречу попались двое полицейских. Охрана была ненавязчивая, но присутствовала. Хотя кого от кого охранять – было неясно. Ангелина в который раз пожалела, что согласилась на этот эксперимент. Черт бы побрал эту Марго с ее возлюбленным! Да и Филипп хорош, не мог найти какой-нибудь более безобидный предмет для собственных исследований! Чем дольше Ангелина думала, тем больше раздражалась. Из головы не выходила последняя встреча с внучкой. Ангелина, обычно совершенно не придававшая особенной ценности собственному существованию, на этот раз совершенно не хотела оказаться жертвой этого маньяка. Никакого не маньяка, поправила она сама себя. Убийца действовал согласно четкому и вполне разумному плану. Только что или кто являлись его целью? Какие чувства, какие расчеты им руководили? Жажда наживы? Жажда власти? Страх? Чувство мести? Любовь? Ненависть? Список был достаточно долгим. И не было никакого смысла перебирать его до бесконечности. Она повернула голову в сторону Екатерины. Ту, похоже, занимали схожие размышления. Ну и ввязались они в историю! Какого дьявола продолжать? Уехать – и дело с концом. Но какое-то странное чувство не давало покоя. Она даже не знала, что это. Ответственность? Любопытство? Желание довести до конца начатое, чтобы справедливость восторжествовала? Азарт? Наверное, все, вместе взятое. Подруги вернулись в замок. Участники несостоявшейся презентации стояли небольшими группами и о чем-то беседовали. Лица у всех были пасмурными, и в воздухе явно пахло коллективной истерикой. В этот момент к группе, в которой что-то убедительно вещал Лорис, широкими шагами подошел Кристиан Херманс. Его лицо было бледным и взволнованным. Он, ни на кого не обращая внимания, как редиску, выдернул Флориана из его окружения и стал что-то яростно шептать на ухо. По мере его рассказа кровь отливала и от лица Лориса. Вскоре оба, словно по команде, развернулись и поспешили в замок. Ангелина с Екатериной Великой удивленно проводили взглядом спешащих мужчин.

– Не говори мне, что еще что-то случилось, – только и произнесла Ангелина.

* * *

Год 999 после Рождества Христова. Священная Римская империя, Констанц

Отец Иероним никак не мог успокоиться. Кошмарные образы крутились в его голове и не давали уснуть. Только что под покровом ночи были разрыты четыре свежие могилы на кладбище рядом с церковью Святой Берты. Все это происходило по приказу архиепископа и под руководством Рагнара Хеда. Макариус дожидался результатов во дворце. Но настоятель церкви Святой Берты был обязан присутствовать при этих отвратительных действиях. Правда, ни четырех могильщиков, ни Рагнара Хеда со стражниками происходящее нисколько не трогало. У одних работа была такая, другие же, привычные и бывалые воины, и не такое видели. Поле сражения после битвы всегда напоминало мясорубку, и война не щадила никого: ни женщин, ни детей, ни старых, ни малых. Но для маленького священника тревожить покой умерших было настоящим святотатством. Однако приказа архиепископа ослушаться он не мог. Единственным участником, разделявшим чувства отца Иеронима, был позеленевший от ужаса клерк Хильдерик. Тому тоже не удалось отвертеться. Мстительный Рагнар решил показать книжному червю, где раки зимуют. И сейчас не без удовольствия наблюдал за скукожившимся от страха заморышем-клерком.

– Эй, Хильдерик, подойди-ка поближе! – с издевкой произнес он, когда первый труп был выкопан. – Тебе же отчет его преосвященству писать.

На подгибающихся ногах клерк медленно приблизился к нестерпимо воняющему дешевому гробу. Могильщик откинул крышку. От увиденного у Хильдерика все перевернулось в животе, и только недавно с радостью поглощенные в таверне «У весельчака-обжоры» вкуснейший пирог с гусятиной и пинта свежего пива зеленой вонючей массой вырвались наружу. Стражники и Хед радостно загоготали. Картина, от которой кровь стыла в жилах, была для них всего лишь одной из реалий столь привычной для них войны.

– Ладно, здесь ничего интересного нет. Закапывайте его и разрывайте следующую.

Хильдерик со слезами на глазах отошел как можно подальше, дав себе слово больше к раскопанным могилам не приближаться. Рагнар, поиздевавшись вдоволь, оставил своего помощника в покое. Впрочем, совсем скоро всем стало не до Хильдерика. На этот раз даже привычные ко всему воины и могильщики перекрестились. Перед глазами отца Иеронима медленно проплывали кошмарные образы. Вот один из четырех могильщиков вытаскивает нечто, завернутое в грязный холст. И на глазах застывших от ужаса свидетелей из холста вываливаются один за другим обезглавленные тельца младенцев.

– Так вот за что так хорошо платили вашему бродяге Густавиусу! – с видом обвинителя обратился Рагнар к застывшему священнику.

Тот молчал. Слова не шли, они путались, прятались. Словно заколдованный, он смотрел на маленькие тельца. Потом подошел и осенил крошечных страдальцев крестным знамением, шепча слова упокойной молитвы.