– То есть для вас, дорогой Флориан, магия – часть науки? – поинтересовался промежду прочим один из присутствовавших.
– Собственно говоря, в это время никакого отличия между магией и наукой не было. Что такое магия? Возможность управления материей человеческим мозгом, ни больше ни меньше.
– Оригинальный подход, – не без сарказма заметил другой участник.
– Ничего оригинального в нем нет. Средневековые ученые в отличие от нашего уважаемого коллеги Лоуренса не отделяли одну область знания от другой, все для них заслуживало внимания и изучения. Может быть, в этом была их слабость, а может быть – сила!
Ученые продолжили осмотр музея, а Лорис вернулся к своей даме-благотворительнице и ее подругам.
– Кстати, дорогая Марго, знаете ли вы, что ваша фамилия представлена в нашем музее? Не знаю, известно ли вам это или нет, но третьего Великого магистра ордена тамплиеров звали Эврар де Бар. Ваш однофамилец – удивительное совпадение, не правда ли?
– Он не однофамилец, а дальний предок! – просто заявила Марго.
– Так вы происходите из этой знаменитой семьи! – глаза Лориса засветились восторгом.
– Если бы у меня был выбор, я бы из нее не происходила! – с присущей ей прямотой заявила Марго.
– Как вы можете так говорить! – возмутился Лорис, подбородок его малосимпатично задрожал, и тридцатидвухимплантовая улыбка исчезла. Даже загар как-то поблек. Было видно, что на этот раз Марго его доконала всерьез.
Как ни странно, но на этот раз сцена Ангелину не возмущала, а скорее забавляла.
– Это был один из самых лучших магистров! – с пафосом героя античной трагедии взвыл руководитель фонда, только заламывания рук не хватало. – Это чудовищно, если бы я мог похвастаться подобной родословной, я бы боготворил подобного предка! Именно с ним начинается настоящая слава ордена, именно он стал первым банкиром короля. Правда, он добровольно сложил с себя тунику, и никто не знает, почему. А потом постригся в монахи знаменитой Клервосской обители, где провел последние двадцать два года жизни до 1174 года!
– Наверное, было что отмаливать, – абсолютно равнодушно заметила Марго.
Ей было искренне наплевать на собственного предка и на славную историю своего рода, потому что она была твердо уверена, что история рода историей рода, но никакого влияния на жизнь современников оказать она не может, только накладывает дополнительные и совершенно неинтересные обязательства. В ее сознании все это ассоциировалось с обязательными рождественскими каникулами в бабушкином замке с температурой, изредка превышающей двенадцать градусов. Далее в программе было непременное утреннее посещение мессы с нравоучительными проповедями кюре, больше подходящими прошлым векам, нежели нынешнему. И хоть тресни, хоть лопни, не отвертишься, а то старуха могла запросто оставить без обеда, а то и без ужина. И хоть пища была отвратительной, но голод был еще хуже. И, наконец, финальной вишенкой на вершине этого малоаппетитного торта были напыщенные рассуждения вечно всем недовольной прародительницы. Но родители Марго, прекрасно зная зловредный характер старушенции, упрямо отправляли дочь в замок на каникулы – боялись, что лишит наследства. Чем, впрочем, дело и закончилось: Беатриса де Бар так и не простила сыну женитьбы на простолюдинке Мари, матери Марго, дочери каких-то, стыдно даже сказать, владельцев мыловаренного завода. Впрочем, второму сыну тоже не повезло. А бедняга старался, жену нашел благородных кровей, правда, с удивительно стервозным характером. Поэтому не жил, а маялся, но с надеждой стать хозяином родового замка. Но старая ведьма и этого брака не одобрила. Род невестки восходил всего лишь к какому-то семнадцатому веку. В общем, показав сыновьям кукиш, Беатриса де Бар передала замок местным властям для создания музея собственного имени. На этом история родового замка, к искреннему облегчению Марго, закончилась. И ни один из де Баров не присутствовал на открытии старухиного музея.
– То есть вам ничего не известно о славных деяниях вашего предка? – прервал воспоминания Марго гневный голос Флориана, не потерявшего надежду пробудить остатки совести в наследнице славного магистра.
Она очаровательно улыбнулась и заявила:
– Кроме семейной легенды, рассказывающей, что один из наших предков был сподвижником Святого Людовика, участником Крестовых походов и руководителем ордена тамплиеров, нет. Но я как-то не очень сильна в истории нашего рода. Проще говоря, она меня абсолютно не интересовала.
И надо было быть Марго, чтобы не обращать совершенно никакого внимания на праведный гнев, написанный на лицах привлеченных криками Флориана окружающих. Но так как возмущение ее волновало примерно в тех же пропорциях, что и легкий ветерок, она продолжила:
– Вся эта древняя слава и прочие выдумки никому еще не упростили существование, насколько я помню.
– Как вы можете так говорить! – в один голос воскликнули высокоученые свидетели сцены.
Но любые попытки выбить Марго из седла заранее были обречены на поражение.