Оракул

На нос Новику падает и разбивается холодная капля. Мирон от неожиданности вздрагивает, и по телу пробегают мурашки. Вслед за этим нападает и сильный порыв ветра, что заставляет парня вжаться в воротник своей куртки. Капли — одна за другой покрывают всю округу и вскоре создают непроглядную серую завесу.

— Бежим домой! — вскрикивает Катя и, хватая Мирона с Лёшей за руки, мчится сквозь пелену дождя, разрезая её своей нескончаемой энергией.

Тёплый оранжевый свет от маленького костра, окруженного кирпичами и камнями, наполняет уголок подвала уютом и безопасностью. На прожжённой решетке, что находится над огнём, стоит чугунная кастрюлька, из которой раздаётся аппетитный запах мяса и приправ. Все трое ребят сидят на старом ободранном матрасе перед импровизированной кухней и задумчиво смотрят на язычки пламени, тень от которых создаёт удивительные танцы на стене. Лёша и Катя положили головы на плечи Мирону — самому старшему из них.

— А помните, как мы впервые встретились? — тихо, чтобы не потревожить умиротворяющую атмосферу, спрашивает Новик.

— Такое, блин, не забудешь, — с задором отвечает Лёша. — В первый же день в приюте я спас зажатого в себе старшака от его дебилов одногодок. Драться их явно не учили…

— Но они всё равно вас избили, — подхватывает Катя. — Вам повезло, что одна девочка проходила мимо и позвала взрослых.

— И после этого тебя стали называть крысой, — подмечает Мирон и сразу же получает удар локтем в бок. — Извини, извини.

Со стороны Лёши слышится смешок, который перерастает в заливной смех. Мирон и Катя удивлённо смотрят на своего друга:

— Что смешного? — спрашивает Новик.

— Да так, — Лёша замолкает и расплывается в улыбке. — Я просто рад, что вы у меня есть.

Румянец на щеках Кати становится ещё больше:

— С чего это вдруг такие заявления? — слегка смущённо говорит девочка.

— Просто настроение хорошее, — весело отвечает рыжий.

Мирон чуть нахмуривается. Лёша обычно никогда себя настолько открыто не ведёт, так что дело отнюдь не в настроении. Неужели… Ему страшно?…

— Суп готов! — восклицает Катя и, привстав с матраса, наклоняется над кастрюлькой. Она хватает лежащую рядом прихватку, найденную ещё давно, и снимает крышку. Сразу же раздаются довольные возгласы мальчиков.

Мирон достаёт из лежащего рядом рюкзака серебряную ложку, аккуратно обёрнутую в маленькое жёлтое полотенце. Пацан успел стащить её из столовой приюта перед тем, как сбежать.

— Сегодня Катюха первая ужинает, — командирским голосом объявляет Лёша. — Потом ты, Мирон.

— Мирон? — Катя поднимает брови. — Мирон?

— Мирон? — повторяет за ней Лёша, но голос у него становится мужским и грубым. — Мирон Владимирович?

Мирон. Мирон. Мирон. Мирон. Мирон.

— Мирон Владимирович, с вами всё хорошо?!

Я вопросительно смотрю на следователя. В его глазах читается полная отрешённость от реальности и одновременно с этим тревога, которая нарастает с каждым мгновением. Товарищ сержант, что стоит слева от моего стула, тоже выглядит обеспокоенным. Он делает шаг к столу Мирона Владимировича, если я правильно запомнил имя, и тянет руку к следователю.

Взгляд того, кто вызвал меня в отделение, резко становится сконцентрированным и направляется на тянущуюся к нему руку. Сержант в миг останавливается:

— Простите, Мирон Владимирович, но вы будто впали в транс, — виновато объясняется лысый парниша.

Следователь переводит взгляд на меня и молчит.

— Вы свободны, сержант, — говорит мужчина, не отводя от меня глаз. — Езжайте по следующему адресу.

Парень послушно кивает и покидает обшарпанный кабинет. Я остаюсь наедине с короткостриженным шатеном в летней белой рубашке. Обстановка именно такая, как и предполагал: давно выцветшие салатовые стены, советская мебель и запах старины, который от царящей жары ощущается ещё сильнее. Комнатка совсем небольшая и, видимо, стала кабинетом следователя лишь недавно из-за проходящего ремонта во всём отделении.

Тяжёлый взгляд Мирона Владимировича дырявит меня насквозь.

— Дайте ваш паспорт, — произносит свою первую с момента нашей встречи фразу мужчина.

Я нащупываю в кармане нужный документ и, недоверчиво щурясь, передаю его следователю. Довольно странный мужик, этот Мирон. Как только мы с сержантом зашли в кабинет, и я, сев по приказу парня на стул, встретился взглядом со следователем, то мужчина оцепенел. Не знаю, каким образом, но мне тогда удалось почувствовать его обескураженность и страх одновременно. Было такое ощущение, что он увидел не меня, а давнего знакомого, которого боялся. Уверен, что раньше никак не мог с ним пересечься и тем более заставить трястись от страха при моём появлении. Первое, что пришло на ум — Люси, но её тут сейчас вообще нет, да и я до сих пор не уверен, что она существует.