Оракул

Иван торопливо щелкнул фонариком. Луч уперся в спутанные волосы Филимоши. Хозяин нависал над столом заледенелой макушкой, уронив голову на грудь и немного подавшись вперед, словно сзади его все еще держали за предплечья. Тело было примотано скотчем к спинке стула. Филимошу заморозили заживо: облили «живой водой» и оставили умирать в выстуженной избе.

Иван перерезал путы, потом перенес легонькое тело в ледник на задах дома, соорудил лежанку из валежника и уложил на бок, как уснувшего ребенка. После тщательно припер дверь от бродячего зверья.

Увязая в высоком снегу, он пошел к Лебяжьему. На берегу разложил лодку, свинтил весла и раздавил в воде таблетку химического компрессора. Он не сразу понял, что произошло, и лишь по мертвой тишине догадался: с озера исчезли лебеди. Он долго плыл в мерклом пустом тумане, почти на ощупь угадывая путь к избушке Волчьей Прялки, пока не ткнулся в дощатый причал.

В лунном сумраке из воды торчали покосившиеся обгорелые мостки и покачивалась чудом уцелевшая лодка. На месте сказочного граненого пятистенка лежало стылое пепелище да торчала печная труба.

— Анфея! — без надежды кричал в темноту Иван. — Отзовись, Анфея…

В сосняке качнулись и заходили заснеженные ветви. На человеческий голос вылетел филин, сделал круг над головой Ивана, задевая шапку мягкими бесшумными крыльями, и, разочарованный, вернулся назад.

Может быть, Берегини укрылись в биосфере? Но почему единственная лодка оказалась у мостков?

Ближе к рассвету Иван десантировался на остров, но то ли перепутал брод, то ли сбился с пути, но тропинки к люку-колодцу он так и не нашел. До света он кружил по острову, потом вернулся к лодке, но погрузиться не успел. Над озером послышался шум вертолета. Машина намотала широкий круг и уверенно пошла к острову. Парное марево надежно скрывало Ивана от наблюдателей, и он чувствовал себя в безопасности. Вертолет проплыл над его головой, разрубая винтом молочное облако, и вдруг выжидающе замер, развернулся боком, и из открывшейся двери полыхнули автоматные очереди. Пули прошили плотную белую завесу и, чиркая по камням, выбили фейерверк острых кремниевых осколков. Молниеносным броском Иван перекатился за валун и занял оборону.

На него, именно на него, была объявлена охота. Туман, густая чаща и даже каменный грот были прозрачны для его преследователей, оснащенных, по-видимому, аппаратурой ночного боя. На острове он был как на ладони. Укрыться, забиться в щель не удастся: его возьмут с «борта». На лбу остро засвербел «жучок» — клещ, запрятанный в волосяную сумку между бровей. Иван только теперь вспомнил о крошечной операции, которую прошел перед рывком на Лебяжье, хотя «клещи» и раньше давали о себе знать покалываньем между бровей и чесоткой в правой ладони. Установка микрошпиона была условием выхода в поле. Память об операции была, видимо, заблокирована в его сознании, и лишь состояние смертельной опасности достало из мозга нужную информацию.

Вертолет развернулся и пошел в резкий реверс на его долговременную огневую точку.

Да, грустно знать, что у тебя на лбу мишень, видная даже из космоса! А что, если через «клеща» служба прослушивала каждый его шаг, и он, сам того не желая, вывел «Гидру» на Филимошу! Это прозрение стало последней каплей ярости.

Иван выхватил из чехла «Сайгу», рывком перевел в автоматический режим и, когда из тумана выплыла алюминиевая туша и зависла над ним клепаным брюхом, дал очередь в днище бензобака. Плеснуло пламя, двигатель сразу утратил давящий начальственный рокот, накручивая сиплые обороты и оставляя за собой дымный след, подраненная машина повалила за озеро, в Змеиногорск. Кашляя и теряя высоту, вертолет накренился и, задев брюхом сопку, рухнул за ней. Ухнул взрыв, и в небо черным помелом взметнулся дым.

— Суки, — неистовствовал Нихиль, наблюдая за ловлей рубинового зайчика сразу на нескольких мониторах, — в упор достать не могут!

Иван вынул охотничий нож, крестообразно надрезал кожу между бровей и выдавил «клеща». Затем из правой ладони вытащил второго. Он уложил обоих шпионов на плоскую спину валуна и прицелился прикладом «Сайги»…

Яркая точка на мониторе Нихиля вдруг замигала, запрыгали разноцветные искорки, разбились на шнуры и зигзаги. Алый зайчик мигнул на прощанье и померк. Так бывало всегда, когда температура внешней поверхности тела «клещеносца» стремительно падала.

— Гол!!! Достали все-таки! — Нихиль хлопнул в ладоши и откинулся в кресле, как азартный болельщик. — «…И зайчики кровавые в глазах!» — пропел он оперным басом.

У него не было повода не доверять аппаратуре. Он знал: за тысячи километров отсюда агент «ноль-ноль» лежит мертвым на холодной уральской скале.

Довольный Нихиль изъял из расклада карту «Джокер» и бросил ее в камин на тлеющие угли.

Глава 6 Адажио маньяка

Палач танцует радостно на острие меча!

С. Яшин