Опыты

Должен признаться, что я в то время, несмотря на уже вполне зрелый возраст, не только не имел собственных детей, но и с чужими сталкивался довольно редко. Правда, году, кажется, в 1973 случилась со мной одна странная история, и я, пожалуй, сейчас ее расскажу, хотя она и не имеет прямого отношения к моему повествованию. Это будет у меня как бы вставная новелла.

Так вот, летом упомянутого года я работал в одной геофизической партии помощником взрывника. Наша партия занималась изыскательскими работами в бассейне речки Зарамаг (это в горах Северной Осетии), и мы квартировали на одноименной турбазе. И вынужден с прискорбием, но нисколько не погрешив против печальной истины, засвидетельствовать, что разнузданность нравов на этой турбазе не поддавалась никакому описанию. Контингент туристов, съезжавшихся сюда со всех концов страны, был весьма пестрым по национальному составу, но почему-то преимущественно женским, каковое обстоятельство по вечерам привлекало сюда практически все мужское население соседних аулов в возрасте от 13 до 70 лет, и корпуса турбазы, а также близлежащие живописные окрестности еженощно становились ареной буйного и беспорядочного совокупления.

Что же касается меня, то я был в те годы крайне романтически настроенным юношей, и этот дикий праздник плоти не мог вызвать у меня ничего, кроме глубокого и совершенно искреннего омерзения. Тем более что я состоял тогда в возвышенной любовной переписке одновременно с несколькими прелестными и высоконравственными студентками филологического факультета МГУ им. Ломоносова — так что весь этот разврат мне был бесконечно чужд и неинтересен.

К счастью, сначала я жил отдельно от своих коллег-геофизиков, которые в те редкие минуты, когда не предавались, по изящному выражению А.С.Пушкина, «чувственному наслаждению пиянства», в половой невоздержанности ничем не уступали темпераментным горцам, и поэтому по вечерам имел возможность уединиться в своей хибарке, служившей по совместительству складом нашего инвентаря, и предаваться там поэтическим и эпистолярным восторгам. Но через некоторое время ко мне подселили одного вновь прибывшего геофизика (назовем его на всякий случай вымышленным именем Андрей Д.). Этот Андрей Д. с первого же дня невероятно активно включился в светскую жизнь турбазы и буквально каждую ночь, совершенно не стесняясь моим присутствием, стал приводить к нам крайне легкомысленно настроенных особ прекрасного пола самого разного возраста и этнической принадлежности. Так что мне поневоле приходилось быть очевидцем всевозможных душераздирающих эротических сцен, глубоко потрясших мое юношеское воображение.

А надо сказать, что турбаза «Зарамаг» была транзитной на маршруте к знаменитому Цейскому леднику и туристические группы задерживались здесь только на 2–3 дня. Этот порядок и определял частоту, с которой сменялись избранницы моего неистового сожителя. Но одна из его пассий, весьма молодая особа лет 16–17 (поскольку за давностью лет я забыл ее настоящее имя, мне ничего не остается, как назвать ее вымышленным именем Надя Т.), почему-то отстала от своей группы и задержалась у нас чуть ли не на две недели. То ли она немного прихворнула и врачи не разрешали ей идти выше в горы, то ли она была родственницей кого-то из обслуживающего персонала турбазы — не помню. Так вот, эта Надя Т. удивительно привязалась к Андрею Д. (что в ее положении было естественным), а заодно и ко мне (что было по меньшей мере странным) и все две недели, по сути дела, прожила в нашей хибарке. При этом она, узнав, что Андрей Д., в отличие от меня, был женат, причем не в первый и даже, кажется, не во второй раз, постоянно высказывала вслух твердое намерение выйти замуж за меня, к чему я, со своей стороны, не имел никакого желания и, естественно, не давал ни малейших поводов. Более того, в личных беседах с Надей Т. я неоднократно подчеркивал химеричность и абсурдность ее планов, но, как я понимаю теперь, делал это в излишне мягкой и деликатной форме, что, по всей видимости, позволило Наде Т. понять меня не вполне однозначно. Короче, в конце концов Надя Т., успев уже до последней крайности надоесть и мне и Андрею Д., которому ее присутствие мешало реализовывать его природную склонность к полигамии, уехала с турбазы, но на прощанье Андрей Д., этот вероломный друг, тайком от меня и, очевидно, из юмористических побуждений дал ей мой московский адрес.