Опыт путешествий

Вы думаете, что знаете об Эссексе все — болтливые мамаши с колясками, неудачные подтяжки, задницы, торчащие из штанов Juicy Couture, пьяные в луже блевоты вечером в пятницу, трахающиеся в подворотне, Burberry, шардоне и прочая фигня? Да, такой Эссекс — толстозадые шлюхи, переполненное метро, выходящий из берегов Ист-Энд — знаем мы все, но это лишь верхушка айсберга. Неожиданно для нас, на севере, сразу за аэропортом «Стенстед», в паре ярдов от съезда с магистрали и бесконечных развязок, начинается совсем другая страна.

Превращение это столь же прекрасно, сколь и внезапно. Бренчание утилитарного эсперанто современной застройки сменяется мелодичностью старых полей, заросших маком и бузиной. Дороги повторяют замысловатый узор старых троп — времен, когда лучшими путями были окольные.

Всего в двадцати минутах от аэропорта — карабкающийся на холм городок Такстед. Викторианские и георгианские дома и лавки опираются друг на друга, ища поддержки, а улицы свободны от однотипных вывесок супермаркетов и жилищных кооперативов. Переизбыток пабов, слишком роскошная для ярмарочного городка церковь, и даже мельница — все это оплачено постфеодальным шерстяным бумом.

Премилый аккуратный городок, окруженный уставшими фермерскими угодьями, с заросшими зеленью домами лавочников и часовщика. В общем, все то, что так стремятся скопировать коварные Котсволдские холмы[1]. Но не все так просто: та громадная церковь на самом деле — колыбель нетрадиционного радикализма. Она знаменита двумя викариями — первый, Конрад Ноэл, проповедовал христианский социализм, а второй, Питер Элерс, — открытый гомосексуалист, в 1976-м обвенчал двух лесбиянок под предлогом того, что раз церковь благословляет линкоры и волнистых попугайчиков, почему бы ей не благословлять влюбленных. Здесь жил Густав Холст[2], а по соседству с ним еще и Дик Турпин[3].

Благостным ранним и солнечным утром в Такстеде тихо и сонно. Я выхожу из тени и замечаю двух мужчин в белом, возможно, игроков в крикет, а затем еще одного, в обносках, беседующего с человеком, облаченным в костюм дракона из пантомимы. Вдали слышится ритмичный звон колокольчиков. Мужчин, поднимающих к солнцу свои одутловатые от пива лица, все больше и больше. Мужчины в соломенных шляпах с ленточками, мужчины в ярких жилетах.

Секрет мятежного Такстеда не в каноническом большевизме и даже не в содомии. Все дело в фольклоре. Ежегодно здесь собираются все британские танцоры морески. Это не ритуальное построение машущих платочками и дерущихся на швабрах, но 75-й фестиваль морески Thaxted Morris Ring. Этот городок — центр таинственного культа танцоров, а фестиваль станет самым большим за всю историю морески.

День начинается с того, что команды разбредаются по эссекским деревням и кочуют из паба в паб, танцуя джигу, а потом встречаются на главной улице Такстеда. Мы начинаем с Финчингфилда до смешного милой деревушки. Зелень, пруд с утками, церковь, коттеджи. Распускаются цветы, простые деревенские парни опираются на свои трости, лохматые детишки в комбинезонах предлагают хлеб… и антикварный магазинчик с занимательной табличкой «Здесь вам не музей, все на продажу, а если не хотите покупать — проваливайте». А еще тут есть паб — настоящий паб на лужайке, под названием «Лис».

Дверь открывается, и внутри — танцоры в полосатых жилетах и соломенных шляпах с пластиковыми цветами заглатывают свою первую пинту, как пожарная машина перед выездом. На цыпочках они выходят на лужайку, после небольшой подготовки становятся в неровную линию, достают скрипку, аккордеон и дудку и начинают наяривать знакомые сельские мелодии XV века. Яркие и кричащие костюмы дополняют картину, когда они начинают скакать друг за другом, как пожилые бойцовые петухи, тяжело выписывая па, которые наскучили бы даже детсадовцу. Над танцорами морески в Британии смеются все. Да еще и презирают. Но они продолжают резвиться. Танцевать мореску — значит не обращать внимания ни на что. Эти люди давно научились игнорировать ухмылки и насмешки. Они поддерживают традицию, на которую всем плевать, ради удовольствия, ради своей компании и пива, плещущегося в мочевом пузыре. Совет сэра Томаса Бичема[4] попробовать в жизни все, кроме инцеста и фольклорных танцев, облил танцоров презрением. Для большинства людей мореска — странное и безвкусное граффити Терпсихоры, занятие для анимированных садовых гномиков.

Пара поднимается и танцует джигу. Никто не смотрит. Я замечаю, что один из танцоров обут в ботинки Velcro, вроде тех, что рекламируют в Sunday Telegraph. За их спинами — сотни английских деревень, военный мемориал, оплакивающий былые времена, имена, напоминающие о другой Англии. Эрнст и Том Перкиссы, Портор Чоут, Том Джунипер, Перси Уиффен, Т. О. Рагглз-Брайс. Кажется, им самое место среди аккордеонов и скрежещущих песенок, ритмичных ударов жезла и пьяноватого сельского хора голосов. На дверях паба — афиша вечера, посвященного творчеству Нила Даймонда.