Опыт предпринимателя

Все, программа дня полностью выполнена. Казалось, можно бросаться в нирвану беспробудного десятичасового сна, но впереди еще была пытка телевизионными новостями.

В то время наша страна была насквозь политизированной. Все должны были разделять курс партии, быть в курсе текущих политических событий, иметь моральную устойчивость. Ради этого всех нас усаживали смотреть вечернюю программу «Время», наполненную скучными официальными новостями: съезды, пленумы, визиты, переговоры... Никто из нас уже ничего не соображал, все сидели и дремали с закрытыми глазами. Тренеры прекрасно понимали, что нам эта телепередача не впрок, но должны были выполнять установки партии о политическом воспитании спортсменов. И только после окончания программы «Время» мы с конским топотом неслись спать.

Летняя тренировка сильно отличается от зимне-осенней. Летом отрабатывается скорость, взрывная сила. На день назначалось по пять тренировок Они короче, продолжаются полтора-два часа и проходят на таком подъеме, кураже, что больше и не выдержишь.

Дело в том, что первые тридцать-сорок секунд после старта мышцы расходуют кислород, который есть в крови. А тот, который мы вдохнули, работая веслом, еще не дошел до мускулов. Начинается кислородное голодание. Задача летней тренировки – научиться выжимать из организма все возможное вплоть до того момента, когда откроется второе дыхание, когда начнет усваиваться свежий кислород.

Ускорение длится тридцать секунд, минуту, полторы. Кажется, немного. Но только спортсмены знают, что это такое. Это работа на износ. Минуты летней тренировки в состоянии кислородного голодания даются труднее, чем часы осенне-зимней.

План тренировок составляется так, чтобы ты взорвался серией ускорений, а в перерыве успел максимально восстановиться. Например, планируется серия из десяти ускорений по пятьсот метров, или двадцати ускорений по двести пятьдесят, или тридцати ускорений по сто метров. Лето есть лето – солнце печет, жарища, а ты, распаренный, как в бане, должен мобилизоваться и сделать рывок, так называемый спурт. Сознание отключается, гребешь в каком-то горячем тумане.

Только слышишь удары весла и голос тренера: «Осталось тридцать секунд!», «Осталось двадцать секунд!», «Осталось десять секунд!» В последние секунды напряжение достигает предела. Невозможно это описать, надо самому пройти такое испытание. Каждая секунда – это год, каждые десять секунд – это целая жизнь в условиях диких нагрузок

Сердце гребца при спурте делает двести двадцать – двести тридцать ударов в минуту. Это в четыре-пять раз больше, чем во время отдыха, втрое больше, чем в период обычной работы.

Вдумайтесь: три удара сердца в секунду! Много раз в день ты до­водишь сердце, сосуды, легкие, нервную систему до нечеловеческих нагрузок. За каждую тренировку теряешь два-три килограмма веса. А таких тренировок в день у тебя пять. И так все лето!

Летняя жара на воде еще страшнее, чем на суше. Вода сильно нагревается и отражает солнечные лучи. Температура воздуха над поверхностью водоема повышенная. Гребцы поджариваются и сверху, и снизу. Еще и поэтому спортсмен теряет так много воды. Будь то завтрак, обед или ужин, набираешь стаканов восемь различных напитков. Все надо обязательно выпить, иначе кровь станет настолько густой, что остановится сердце.

Не было ни единой проблемы, перед которой спасовали бы гребцы. Однажды я, как и все товарищи, прошел испытание плохим питанием. Было это в Самаре, тогда Куйбышеве, где я нес срочную военную службу в спортивном клубе армии номер шестнадцать. В этом СКА-16 мы два сезона жили на дебаркадере, который стоял на Волге, и тренировались от ледохода до ледостава. Кормили нас в столовой Первого хлебокомбината, что на Хлебной площади. Не знаю почему, но пища там была настолько плохая, что у многих болел желудок. Могли дать тухлое мясо, испорченные молочные продукты. И было там столько мух, что в воздухе от них было черно. Они, конечно, попадали в тарелки.

Первые два-три дня ужасные кушанья не лезли в горло, отвращали от еды тучи назойливых насекомых и антисанитария. Но потом мы, оголодав на тренировках, начали поглощать жуткие супы и котлеты, хладнокровно выбрасывая из тарелок мух. А я, помню, еще шутил: мол, тому, кто прошел столовую Первого хлебокомбината, не страшны никакие испытания. Никто из нас не пытался разобраться, почему столовая работает так плохо, не хотел навести порядок. Мы были настолько увлечены своим делом, что на недостатки общепита просто не обращали внимания.

Каждый спортсмен ведет свой календарь, иначе начинаешь путать выходные и будни. Зачеркиваешь карандашом каждый прожитый день. Каждый из них – это победа воли, терпения, трудолюбия, это новые возможности тела и духа. Выковывается характер, крепнет воля.