Опыт нелюбви

– А от кого? – с интересом спросила Кира.

– Может быть, в самом деле от обезьяны. Во всяком случае, к тому моменту, когда Бог пять тысяч лет назад создал Адама по своему образу и подобию, какие-то человекообразные существа на Земле уже существовали. Швырялись камнями в зверей и выкапывали коренья палкой-копалкой. После неандертальца и кроманьонца – обрыв, никакого связующего звена. А потом вдруг начинается человек культуры. Обработка бронзы, архитектура, живопись… Любовь, я думаю, тоже только с Адамом и Евой появилась, прежним существам простого совокупления хватало. Как и их потомкам.

Бабушка кивнула в сторону деревни, где как раз гудела свадьба. Музыка громыхала так, что даже здесь, на веранде дачного поселка, с трудом можно было расслышать друг друга, а в самой деревне, судя по крикам, уже начиналась драка.

– Ба… – задумчиво проговорила Кира. – Но ведь это же надменно. Вот так про людей думать.

– Ну и что? – Бабушка пожала плечами. – Я имею право на свою надменность. Я приложила немало усилий для того, чтобы как можно больше походить на человека, и совершенно не обязана быть на равных с тем, кто либо никаких усилий к этому не приложил, либо приложил их в обратном направлении. И вообще, дело не в надменности как таковой, а в том, какие выводы человек из своей надменности делает. Какой образ жизни для себя выбирает. Вот твой папа, например, тоже надменный, но его жизненный выбор не вызывает у меня одобрения. И все-таки у нас с тобой нет причин ставить себя на одну доску с примитивными существами.

У нас с тобой!.. То, что бабушка говорит о ней и о себе вместе, наполнило Киру гордостью. Она всегда хотела быть похожей не на папу и не на маму, а именно на бабушку с ее умом, ироничностью и резкостью суждений. В резкости она, наверное, и стала на нее похожа, но вот бабушкиной самодостаточности у Киры не было ни в детстве, ни в юности, и в тридцать лет не появилось тоже.

Как это сочетается с ее очевидной для всех независимостью, даже самоуверенностью, Кира и сама не понимала. Но одиночество было для нее так мучительно, что даже уединение порой бывало ей не в радость, хотя в уединении-то она нуждалась всегда.

– В общем, время мы тут провели шикарно! – услышала Кира Элинин голос.

Она встрепенулась. Да, никакого нет сейчас уединения. Она на Сахалине, в бухте Тихой, и вокруг полно людей.

– Особенно морская рыбалка удалась, – сказала Элина. – Придется теперь воспевать господина Длугача устно и письменно. Между прочим, где он?

Элина стояла на большом валуне. В одной руке у нее был пластиковый стаканчик с вином, в другой – крабья клешня. Два огромных красных краба лежали у нее на плечах наподобие погон. Фотограф Денис стоял перед нею и фотографировал ее в этом экзотическом виде.

– Длугач в Москву улетел, – ответил он.

– Ради прощального пикника мог бы и задержаться, – скривилась Элина.

– Новая труба куда-нибудь позвала, – усмехнулся Денис. – Мы-то в его бизнес-плане уже отработанный пункт.

Элина бросила в костер обломки крабьей клешни, допила вино и, спрыгнув с валуна, подытожила:

– Лично я бы ему дала. Шарм у него хоть и топорный, но все же имеется.

– Кроме шарма, у него еще и жена имеется, – заметил Денис. – И любовница.

– Одна? – деловито поинтересовалась Элина.

– Я про одну слышал. Но не утверждаю, что это все. Почему двух или трех не завести, если средства позволяют?

– Вот и я о том же, – согласилась Элина. – Почему бы ему не взять в любовницы меня? Я бы его сильно облагородила.

«Ну не дура? – сердито подумала Кира. – Размечталась!»

Не об Элине, конечно, а о себе, о себе она это подумала. Именно что только круглой дуре могли прийти в голову все те мечтания, которые вертелись в ее воображении под гул морских волн и пустого людского разговора.

С шоссе послышался гудок – подъехал автобус. Прощальный пикник был окончен. Кира встала с бревна, на котором сидела поодаль от костра, и не оглядываясь пошла прочь от моря и от людей.

Глава 9

«Все-таки глупо, что я не курю. Даже на это у меня не хватило безрассудства».

Кира стояла на лестничной площадке у высокого, во всю стену окна, выходящего на Старопанский переулок. Пора было возвращаться в свою комнату под крышей и садиться за компьютер, на экране которого висела перед нею очередная статья. А если бы курила, то можно было бы стоять вот здесь, у окна, с сигаретой и смотреть на прекрасные фасады соседних домов, на медленные хлопья снега, которые опускаются на лица кариатид с такой лаской, на какую не способен человек, и думать о счастье.

Хотя – ну что о нем думать понапрасну? И хорошо, что она не курит.

Кира отвернулась от окна и пошла по просторной лестнице вверх, к себе под крышу.

Когда она вошла в комнату и подошла к своему столу, то остолбенела.

На столе лежал букет цветов. Когда Кира уходила обедать, никакого букета не было. Его появление было так же ослепительно, как и нелепо.

Она удивленно огляделась.

– Тебе, тебе, – встретив ее недоумевающий взгляд, сказала Матильда. – Как только ты ушла, курьер принес.

– А от кого? – совсем уж глупо спросила Кира.