Опустевший перрон

«А был ли этот раз последний?» – подумал он.

И только губы уже не нашли друг друга, а из уст Насти слетела хлесткое как пощечина:

– Мой отчаянный, искренний я остаюсь, прости.

От станции отъезжал поезд в темноту, она уходила вдаль.

«Все кончено, это точка!» – загорелась в нем злость

«Что же я наделала» – сходила она с ума, шагая прочь.

Слезы, мысли, страх, боль.

«Настя, стой!» крикнул он не произнеся ни слова – в никуда.

Он был скован – внутри пустота и только сердце:

«Останови ее».

И только злая обида:

«Нет, уходи!» – как будто отказали тормоза всей жизни, и он летел в пропасть. Слезы скатывались внутрь, оставляя пылать лицо, отчаяние сковало горло с каждым ее шагом от него. Он отвернулся и зашагал к подошедшему поезду. Он уже не увидел, как Настя остановилась, обернулась в надежде увидеть его взгляд. Она, облокотившись на пыльную стену вестибюля, сползла на холодный мрамор, пронизанная злостью, страхом, уничтоженным счастьем, смотря, как его силуэт скрывается в вагоне синего метро.

«Такого же синего, как его волны» – зло сравнила она.

А он действительно мчал к морю. Из синего вагона, он пересел в красный аэроэкспресс, который привез его к стальной птице. Стремительно сменив часовые пояса, он оказался на берегу той бухты, на которой он всегда хотел, чтобы она побывала.

Сидя на берегу бухты, окруженной скалами, на которых пытались удержаться деревья, Соколов пил из горла медовый Джек сжигая свою горечь алкоголем. Крик чаек и бесстрашная нерпа грустно разделяли его отчаяние. Но между черной линией горизонта и нависшими грязными облаками, похожими на когти хищника проглядывалась нежно алая полоса света, оставляя надежду на доброе продолжение этой грустной истории.

– Послушай, а ведь мы с тобой похоже – сказал Сергей лабрадору, – ведь когда-то, может быть вчера, мы были с теми кто был рядом. А сегодня?! Сегодня мы одни. А знаешь, как мы познакомились?!

Лабрадор склонил голову, посмотрел грустными глазами и тяжело выдохнул.

– Здесь на станции метро, мы встретились в одной компании. Как и сейчас, был тот же стук колес, люди, бегущие в никуда, тяжелый воздух и свет фонарей. Тем июньским вечером я впервые увидел ее. Весь вечер я не мог оторвать от нее глаз. Мы долго общались – разговоры были не о чем. Но и должны ли быть они о чем то? Было легко и непринужденно, она с хитрой улыбкой слушала меня, а я не мог остановиться. Мне хотелось ей все рассказать, абсолютно все. С той встречи, как мне казалось, пробежала искра, которая обещающе должна была разгореться в пожар. Долгие годы мы с ней проводили за общением почти все свободное время, поздравляли друг друга, шутили, каждый отпуск я прилетал и встречал ее на этой станции с букетом ромашек – она их так любила. Но самого главного я сказать не мог. Я боялся ее и любил. Боялся признаться ей и самому себе, что она значит для меня намного больше. Тебе хоть интересно?! – Сергей перевел взгляд на лабрадора.

Лабрадор встал, своей золотистой милой мордочкой уперся в руку, призывая погладить его жесткую шерстку.