Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни

«Я согласен с вами, что перевод старца Паисия гораздо превосходнее во всем против русского, – отвечал старец Макарий, – и собственно для моего понятия не надобно другого… Славянское наречие часто заключает в себе что-то великое, высокое и таинственное, а на русском языке никак нельзя выразить вполне. И я с своей стороны согласен бы был во многих случаях оставлять славянские слова, выражающие высокий смысл… Но то, что книга переводится на русский язык, заставляет иногда уступить необходимости».

Печатание книги святых Варсонофия и Иоанна подвигалось медленно. Старец Макарий в мае, будучи в Москве, писал в Оптину что до выхода книги остается еще месяца два «при всем их (Киреевских. – Сост.) старании и тщании о скорости. Они сами и корректуру продерживают, и остаются здесь на это время единственно только для сего, а паче может еще вдаль отдалиться окончание книги, хотя это и стоит для них немало. Содержание в Москве против деревни большую имеет разницу. Да вознаградит Господь их ревность и благочестие». В связи с тем же изданием старец Макарий писал в сентябре 1852 года: «Великий подвиг был и есть Н. П. Киреевской в издании книги св. Варсонофия Великого; помощь Божия и благословение Архипастыря содействуют ей»… «В течение августа месяца вышла из печати книга св. Варсонофия Великого. Да будет сие дело во славу Божию и в пользу ближних наших. Много потрудились почтеннейшие И. В. и Н. П., и особо сия последняя и трудами и достоянием своим жертвовала… Спаси их, Господи!» В марте же 1855 года, когда издавалась та же книга в русском переводе, старец писал: «Почтеннейшая Н. П. плохо чувствует себя в здоровье, а в печатании книг подвигается для общей душевной пользы: теперь печатается книга св. Варсонофия Великого в русском переводе; помоги ей, Господи!»

Летом 1853 года Наталья Петровна хлопотала и еще об одном важном деле, по крайней мере, для Оптиной Пустыни. Обитель долгое время арендовала большой луг у реки Жиздры, сенокос. Это так называемая Пустошь Прость, сорок шесть десятин. На этом пространстве находились три небольших озерца и дубовая роща.

В конце июня летописец Скита занес в книгу радостное событие: обитель получила этот луг в свое владение. И это была заслуга единственно только Натальи Петровны, которая ради этого подняла на ноги всех своих влиятельных знакомых.

Весной этого – 1853 – года как-то зашел к Киреевскому его знакомый пастор Зедергольм. Он привел своего сына, недавно окончившего Московский университет. Этот сын, по имени Карл, после первого визита стал и один заходить к Ивану Васильевичу. «Молодой человек этот, – пишет 28 июля Иван Васильевич старцу Макарию, – вскоре после первого знакомства открылся мне, что чувствует превосходство нашего вероисповедания перед лютеранским и даже не прочь от того, чтобы принять нашу веру… Я советовал ему это дело не откладывать». 18 августа Киреевский записал в дневнике: «Зедергольм возвратился из Оптины уже не Карлом, но Константином и в состоянии блаженства. Он говорит, что Скит показался ему земным раем. Два раза говорил он, что жизнь монашеская показалась ему самою благополучною. Он проникнут чувством благодарности за любовь, которую нашел там. Я почувствовал там в первый раз, говорил он, что у меня есть семья. Батюшка (о. Макарий. – Сост.) был сам его восприемником. – Все прежние связи его, кажется, должны будут разорваться. Протестанты хотя проповедуют терпимость, однако же самые отчаянные фанатики. Потому что их религия не вера, а партия. Жить в семье своей уже он не может. Желает уехать куда-нибудь подальше, особенно желал бы в Киев. Отец не дал ему благословения».

С 28 июля 1853 года Киреевский продолжил прервавшийся было дневник: «Был сегодня у обедни у Гребенской Божией Матери. Стоял некоторое время перед образом Иоанна Нового… 3 (августа). Был у обедни у Трех Радостей… исповедовался. Завтра, надеюсь, Господь сподобит меня приобщиться Его Святого Тела и Крови, за мои грехи излиянной, для моего спасения. Господи, буди милостив ко мне, недостойному рабу Твоему! Прости грехи мои, и недостоинство мое, и исполни Твоею благостию и Твоим милосердием. Приими милостиво меня и детей моих, Тобою мне данных для прославления Имени Твоего Святого. Мы ищем Тебя и надеемся на Твое неизреченное благоутробие. Зажги в сердцах наших неугасимый огонь святой любви к Тебе и сохрани его, да не осквернится он ничем недостойным его. Помилуй нас, Господи!