Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни

Лет в шестьдесят здоровье его от многих трудов и попечений пошатнулось, и он, видя, что уже не в состоянии нести настоятельские заботы, стал проситься на покой и именно в полюбившуюся ему Оптину Пустынь, которую он посетил в то время, как там строился Иоанно-Предтеченский Скит. Получив разрешение в 1823 году, он и перешел туда, но не в Скит, а в самую обитель. И вот что удивительно, – он выбрал себе в духовные отцы монаха Моисея, бывшего в то время скитоначальником, собственно – строителя Скита, бывшего много моложе него. Через два года о. Моисей стал настоятелем Оптиной. В 1836 году о. Мелхиседек оказал монастырю большую услугу: когда игумен Моисей посылал в Петербург сборщика на церковное строение, о. Мелхиседек послал с ним к графу Димитрию Николаевичу Шереметеву, тому, в честь которого построен был великолепный храм в Ростовском монастыре, письмо его отца, графа Николая Петровича, где впервые по рождении сына тот предложил строить собор… Граф Димитрий Николаевич, этого письма ранее не видавший, прочел его (а отца его уже в живых не было) и был весьма растроган. Оптинский сборщик получил от него необыкновенно крупное пожертвование и обещание, потом и исполненное, о дальнейшей помощи обители.

Братия относилась к о. Мелхиседеку с любовью, – он во многом был им примером. За год или за два до кончины он составил духовное завещание, в котором назвал себя «многогрешным архимандритом схимником Мелхиседеком» и просил «у всех и каждого христианского прощения». «Завещаваю, – писал он, – тело мое положить в простой гроб, не обитый и не окрашенный». И далее: «По смерти моей сродникам моим в наследие имения моего отнюдь не вступаться и не входить ни во что, и не требовать от монастыря ничего, потому что оное большею частью состоит в книгах, которые завещаваю отдать в церковную библиотеку здешней Оптиной Пустыни. Прочие же вещи, по прилагаемому при сем реэстру, отдаю в полное распоряжение отца моего духовного игумена Моисея. Денег у меня налицо по сие время не имеется… Наконец, отца моего духовного игумена Моисея и братию св. обители сея, в коей я с 1823 года в преклонных уже моих летах тихо и мирно успокоиваюсь, за любовь и приязнь их ко мне наиусерднейше благодарю. Да воздаст им Господь по безмерным Cвоим щедротам и в нынешней жизни, и в будущем веке. Прошу их и молю, да зряще мя безгласна и бездыханна, помолятся к Премилосердому Богу о успокоении души моей!»

О. Мелхиседек за семнадцать лет жизни в Оптиной Пустыни так сжился с ней, что считал себя истинным оптинцем, а монастырь этот той вожделенной пристанью, куда стремился среди множества хлопот своих прежних настоятельских дел.

ЗА ДВЕРЬЮ ГРОБА (старинная Оптинская быль)

1

Щигры – городок Курской губернии, расположенный между двумя тихими речками – Щигра и Лесная Плата. Еще лет сорок тому назад (считая от 1813 года, когда родился герой нашей истории) тут было село Троицкое, которое в 1779 году по екатерининскому плану административного упорядочения Российской Империи стало уездным городом со всеми необходимыми службами. Здесь это было сделать нетрудно, так как население тут всегда было воинское, когда-то – стрелецкие семьи, мужчины которых по первому звуку военной трубы оставляли плуг в поле, топор вонзенным в бревно и с оружием выходили на площадь под знамена собирающегося в поход полка. То есть это были люди закона и порядка, послушания и самопожертвования ради Отчизны.

Потомственные дворяне Труновы издавна были стрелецкими начальниками, но со временем, когда армия после петровских преобразований приняла совсем другой вид, они, по-прежнему живя у речки Щигры, сделались простыми провинциальными помещиками, имеющими достаток очень скромный, хотя, по желанию родителей, кто-нибудь из них и вступал в военную службу в Москве или Петербурге. Губернский город Курск находился отсюда в шестидесяти верстах. В самих Щиграх в Казенном присутствии обращались какие-то казенные бумаги, в суде не велось почти никаких дел, да и чиновников было немного. На площади утром пастух наигрывал на рожке, собирая стадо, которое затем гнал в луга, к реке. Поднятая стадом пыль оседала, и снова становилось тихо. Возле деревянных заборов копались в траве куры.

Храм Пресвятой Троицы, некогда построенный на небольшом возвышении, виден был со всех улиц. Утренний благовест преображал всю округу – дивной красоты звук большого колокола подобно кругам на воде расходился во все стороны, как бы освежая воздух и пробуждая все дремлющее… Не только люди, но и земные произрастения просыпались. А люди-то… Люди в Щиграх были верные православные христиане – и барин, и чиновник, и мещанин городской, и мужик. Утром, при звуках благовеста, целыми семьями шли они в храм, – и множество детей всех возрастов было среди них.