Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни

В гимназические годы Борис побывал в Черниговском скиту у старца Варнавы, который благословил его на монашество. В 1883 году он поступил на историко-филологический факультет Московского университета, но учиться здесь он и не собирался, так как сердце влекло его в Оптину Пустынь, где, став иноком, мог бы он подвизаться под руководством старца Амвросия. В 1884 году он оставил мирскую жизнь и прибыл в желанную обитель. Старец Амвросий благословил его облечься в иноческую одежду. «С каким благодушием он тогда смотрел на меня, – вспоминал владыка, – какие наставления давал мне… Батюшка, как вы знаете, несмотря на свою дряхлость, болезнь, преследующую его с юности, – в молодых годах она его сделала просто стариком, – тем не менее он был твердым воином Христа Спасителя. Поистине, он всю жизнь боролся с духами злобы и победил… Он как бы нам говорит: "Посмотрите на меня… я в этой жизни был лишен всего: и здоровья, и сил для этой борьбы, а между тем я остался верным воином – я верил, я старался жить по вере, я многих спас от падения и примером своей жизни, и наставлениями, и вразумлениями". Он любил так говорить: "Долготерпите, за всё благодарите, о всем радуйтесь, моляся за всех непрестанно", то есть – терпите в этой жизни, переносите все скорби с надеждою на воздаяние в будущей жизни».

Послушник Борис начал многотрудную иноческую жизнь, изгоняя из своей души с помощью старца Амвросия остатки мирских привычек и представлений. Постигал он непростое дело откровения помыслов старцу, ежедневную чистку души от всяких греховных приражений. «Ученик всецело подчиняет себя воле старца, – говорил владыка, вспоминая начало своей иноческой жизни. – Он каждодневно открывает ему всё, что он сделал за весь день: все свои мысли, чувства, недоразумения, и на всё получает надлежащий ответ. Это отношение любящего мудрого отца к своему сыну».

В Оптиной много было тогда великих подвижников среди братии. Был иеромонах Иосиф, старший келейник о. Амвросия, который по благословению своего духовного отца и сам уже начинал старчествовать, окормлять духовно богомольцев. Был здесь, в Скиту, и будущий старец Нектарий. Большое впечатление произвел на душу юного послушника настоятель обители схиархимандрит Исаакий, о котором ему довелось сказать теплые слова на 9-й день его кончины в 1894 году. «Навеки не изгладится из нашей памяти, – говорил он, – трогательное зрелище, которое представлял маститый старец сей уже при самом закате дней своих, лежащий под развесистым деревом на одре своем, окруженный плачущими детьми обители своей и слабым голосом дающий им последние наставления… И каким величавым спокойствием дышали его слова, ибо они исходили из сердца человека, глубоко убежденного в их правоте, всю жизнь посвятившего их исполнению. Да, он любил Бога! – ибо всю жизнь нелицемерно служил Ему!» Обращаясь к почившему, владыка говорил: «Учил ты великим началам, на которых зиждется духовная жизнь обители Оптинской: глубокому, всецелому повиновению старцу и твердому, неустанному подвижничеству».

В 1888 году по воле начальства и по благословению старца Амвросия послушник Борис Туркестанов отправлен был в Осетию преподавателем Духовного училища в городке Ардон. В следующем году он был пострижен в монашество с именем Трифон, – постригал его ректор Тифлисской Духовной семинарии архимандрит Николай (Зиоров). Еще через год экзарх Грузии архиепископ Палладий (Раев) рукоположил его в иеродиакона и затем во иеромонаха. Чувствуя недостаточность своего образования, о. Трифон поехал к старцу Амвросию просить благословения поступить в Московскую Духовную Академию. Старец был в Шамордине. Он благословил своего духовного сына стать студентом Академии. Едва начал учиться – вдруг весть о кончине старца… 13 октября 1891 года о. Трифон снова приехал в Шамордино.

Он участвовал в заупокойной Литургии, которую служил епископ Калужский Виталий, с ним два архимандрита (один из них оптинский настоятель о. Исаакий), а также четыре иеромонаха (в числе их – о. Трифон). На отпевании о. Трифон произнес слово прощания со своим духовным отцом. На следующий день гроб с телом почившего старца понесли в Оптину Пустынь на руках, меняясь на пути, – то шамординские сестры, то оптинские иноки, то миряне, чада старца. Шел дождь, но время от времени совершались литии, в руках у многих горели свечи, и дождь не гасил их.

Касался этот гроб и плеча иеромонаха Трифона. После похорон о. Трифон вернулся в Троицкую Лавру.