Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни

С Божией помощью осенью 1905 года, по окончании Русско-японской войны, о. Варсонофий, усталый, но здоровый, вернулся в родной Скит, получив за свою службу около десяти наград, в том числе – наперсный крест. Не успел отдохнуть с дороги – вызывает его в Петербург митрополит Антоний (Вадковский) с предложением какого-то высокого места в столице. Тут о. Варсонофий приложил все старание, чтобы не расстаться с Оптиной Пустынью. 14 мая 1907 года он был назначен скитоначальником с возведением в сан игумена. За ним же оставалось духовное окормление братии и богомольцев.

Сделавшись скитоначальником, о. Варсонофий увидел, что материальные дела Скита в плохом состоянии: большие долги, а в казне всего 46 рублей. Смутившись этим поначалу, он потом подумал: «Ведь Скит-то не мой, а святого Иоанна Крестителя, он нас и прокормит, что мне смущаться?» При этом он внес в казну сохраненное им жалованье за проведенное в Китае военное время и другие сбережения – всего шестьдесят тысяч рублей. Смог уплатить долги и отремонтировать все келлии – домики весело зазеленели крышами среди деревьев, затем обновил ризницу, привел в порядок библиотеку. Он был тверд и деятелен в хозяйственных делах, зная, что этот внешний порядок способствует и внутреннему устроению монахов.

По кончине св. праведного Иоанна Кронштадтского (20 ноября 1908 рода), а также старца Варнавы Гефсиманского, отошедшего ко Господу еще в 1906 году, поток богомольцев в Оптину увеличился. Старец Иосиф по немощи не принимал почти никого, кроме своих духовных чад, поэтому люди толпились возле дома скитоначальника и внутри, в коридоре с лавками. Никто не уходил без ответа на то, с чем пришел. «Веруйте, что на пользу говорю вам то, что для вас потребно, – говорил о. Варсонофий. – Вот приходят ко мне с верой, и я сам удивляюсь, откуда что берется». Он добивался от каждого полного раскаяния в грехах, сам напоминая людям забытые ими грехи, несказанно удивляя их такой прозорливостью. Он умел быть настойчивым и властным, но у него была настоящая любовь к людям, поэтому каждый кающийся чувствовал не только его искреннюю заботу, но и сердечную нежность. Один Бог знает, сколько он исправил судеб, сколько добрых зерен посеял в души. Особенно к нему стремились люди интеллигентные, запутавшиеся в новомодных сложностях бездуховной культуры «серебряного века», и многим он помогал выпутаться – с Божьей помощью. Мир поражал о. Варсонофия – радости там мимолетны, мгновенны. Да и какие радости? Самой низшей пробы. И вот, несмотря на все трудности и искушения, о. Варсонофий противопоставляет «миру» свой Скит: «У нас – блаженство, даже немного как бы походит на рай». Этим светлым мироощущением о. Варсонофий родствен как преподобному Серафиму, так и всем Оптинским старцам прошлого от старца Леонида до старца Амвросия.

Однако, живя в скитском «раю», о. Варсонофий чувствовал, что страшные времена совсем близко. Так, однажды (это было 5 июня 1909 года), он, просматривая какую-то книгу, подозвал о. Никона и, показывая ему одну из иллюстраций, спросил: «Что это?» Тот прочел подпись: «Развалины Колизея». «Да, заметьте, – сказал батюшка, – это театр, где язычники любовались на мучения христиан, где лилась рекою кровь христиан-мучеников. Ад тоже разрушен, но не уничтожен, и придет время, когда он даст себя знать.

Так и Колизей, быть может, скоро опять загремит, его возобновят. Попомните это мое слово. Вы доживете до этих времен… Тогда вы скажете: "Да, помню, все это мне говорил батюшка Варсонофий…" Это время на за горами». В другой раз тому же отцу Никону сказал: «До ужасных времен доживете вы. А кто может ручаться? Может быть, и я буду жив…» – «Затем батюшка говорил, – пишет о. Никон, – что все идут против России, вернее сказать, против Церкви Христовой, ибо русский народ – богоносец, в нем хранится истинная вера Христова».

Отзвуки грозных событий, потрясавших страну, пробивались в беседах отца Варсонофия со своими духовными чадами – этом замечательном памятнике эпохи, дошедшем до нас благодаря любви этих чад к духовному слову своего наставника. Они вели записи где придется, даже по дороге из Скита в монастырь. По духу эти беседы во многом близки книгам С. А. Нилуса, вернее сказать – книги эти близки беседам оптинского старца, так как многое из них возникало при разговорах со старцем. Падение веры в обществе, «близ грядущий антихрист», политические страсти, замешанные на страстях человеческих, отчаяние безбожной души, а с другой стороны, – монашество и молитва как надежный оплот Православия, как небесная роса, спасающая от адского пламени, – вот их постоянные темы.