Опрометчивость

Она устало поднималась по ступеням в свою студию. У нее был тяжелый день у Мицоко, где она теперь работала моделью. А что ей оставалось делать? Это все, на что она была способна, после того как провалилась в качестве дизайнера. Ирония судьбы заключалась в том, что она получила работу у Мицоко, из-за которого и провалилось ее шоу – а, может быть, оно все равно бы провалилось? Она вставила ключ в замок, все еще думая о модельере. Ее короткая стрижка – это тоже его причуда. Все девушки Мицоко должны были коротко подстричься, именно такой он видел весеннюю моду. Закрыв за собой дверь, Парис швырнула сумку на чертежное бюро, заваленное теперь книгами и журналами вместо эскизов. Потом подхватила на руки маленького белого котенка – нечто вроде утешительного подарка от Диди – подбежавшего к ней с приветственным писком.

– Ну, конечно, любовь моя, – бормотала она, уткнувшись в его шерстку, судорожно прижимая к себе маленький теплый комочек. По крайней мере, теперь ей было к кому спешить домой.

Единственное удовлетворение, которое она испытала у Мицоко – это когда Финола, гордая своим положением модели-звезды, подчинилась требованию хозяина обрезать волосы. Без своей развевающейся белокурой гривы она выглядела долговязой школьницей с такими же незапоминающимися чертами лица, как у куклы Барби – весь драматизм ее облика исчез. А Мицоко хотел драму – элегантные точеные носы, длинные-длинные шеи, трагические рты, выступающие скулы, а тут неожиданно оказалось, что Финола не тянет на это. С тех пор он не использовал ее, а чтобы волосы вновь отрасли, потребуется время.

Парис поцеловала котенка в белую головку и отнесла пакет с курицей на «кухню», где отколупнула кусочек для своего маленького голодного друга. «Иди сюда, Алиса!» Она поставила блюдце на пол, и котенок жадно прильнул к нему. Парис не знала, почему назвала котенка Алисой, должно быть, по какой-то ассоциации с «Алисой в Стране чудес» – она помнила, как Дженни читала им эту книгу, и они все ее любили. Ей не хотелось сегодня вечером думать о Дженни, никакого смысла нет снова перебирать воспоминания. По крайней мере, подумала Парис, сбрасывая туфли и наливая себе стакан белого вина из холодильника, я, кажется, научилась мужественно встречать будущее, а не только оплакивать прошлое.

Зазвонил телефон. Это, должно быть, Диди – он это делал каждый вечер просто так, чтобы поболтать и убедиться, что с ней все в порядке, или Алан Маркус, молодой и талантливый фотограф, с которым она обещала пойти в галерею на открытие выставки, а потом, возможно, и поужинать.

– Парис? Ты как, черт побери?

Голос Стэна Рабина оказался струей холодной воды. Она никак не ожидала, что прошлое обрушится на нее именно сегодня вечером в виде этого проходимца, и на минуту это выбило ее из колеи.

– У меня все хорошо, Стэн.

– Отлично. Послушай, мы с Джесси здесь и я вспомнил, что обещал взять тебя на ужин к «Лассере». Сегодня твой вечер, Парис. Надень свое лучшее платье и приезжай—мы в «Георге пять очков», уже готовы и собираемся заказать самый шикарный ужин, какой тебе когда-либо доводилось есть. – Стэн счастливо пыхнул сигарой, он всегда радовался, когда имел возможность выполнить свое обещание.

Парис молчала, пытаясь усмирить закипающий в ней гнев. Это был гнев на все, что случилось с ней, на ее провал, на то, что за ним стояло, она не забыла тот страшный день после похорон матери. И она не сумела загнать эти чувства внутрь и обратила их с наслаждением на Стэна, выплеснув яростные слова дрожащим хриплым голосом:

– Послушай, ты, старый жулик, – начала она, – если ты думаешь, что оказываешь мне великое благодеяние, приглашая меня в дорогой ресторан и угощая ужином на деньги моей матери, то ты ошибаешься. Ты вытянул из Дженни достаточно, чтобы жить в роскоши всю оставшуюся жизнь, а потом вышвырнул ее, когда дела пошли не так хорошо. Ты палец о палец не ударил, чтобы что-нибудь сделать для нее или для нас. Ты ведь был нанят, чтобы не допустить того, что произошло, ты, Стэн, самый умный адвокат, какой только есть в Беверли-Хилз, или нет? Так как же ты, такой блестящий адвокат, не увидел, что клиента обирают, и не позаботился как следует о деньгах нашей несчастной матери? Ты… ты хоть что-нибудь сделал для нас, Стэн? Сомневаюсь, что ты вообще хоть раз подумал о нас, по крайней мере, пока Дженни не умерла. Очень своевременно умерла, не так ли? А вот я думаю, что бы произошло, останься она жива? Тогда обязательно должны были быть даны какие-то объяснения. Публичные объяснения. Ты знаешь, как Дженни любила публичность?

Челюсть Стэна отвисла, дымящаяся сигара задрожала в пальцах. Джесси с изумлением взглянула на него.

«Что за бес вселился в девчонку?» – ошеломленно размышлял Стэн по мере того, как ее слова достигали его сознания. Она угрожает ему сейчас, угрожает судебным делом. Она собирается возбуждать дело от имени своих сестер! Господи! Стэн с трудом сглотнул комок в горле.